– Рассказывай. Что случилось?

– Ничего... – Лиан отвел глаза. – Ну правда, Верзила, отвали. Что так трудно поверить в порченную рыбу?

– Ли... – я вздохнул и аккуратно прижал его к стволу бука – чтоб не свалился. – Ты можешь пытаться врать Шуне, Айне или даже дяде Пату. Но мне – не надо, я слышу твою ложь, когда она еще внутри тебя – в дыхании и в том, как стучит твое сердце. Я мог бы, конечно, присмотреться и понять, в чем дело, но не считаю это правильным. Давай-ка, расскажи мне сам, что, демоны забери, случилось ночью, пока я спал?

8

Лиан прикрыл глаза и упрямо сжал губы. По всему выходило, говорить он не намерен, но и спорить у него сил не осталось. Я понял, что начинаю злиться. Уже открыл было рот, чтобы сообщить младшему, насколько бесполезная у него голова, когда тот снова согнулся пополам и осел в траву. Желудок его давно опустел, но странная хворь продолжала выворачивать моего глупого брата наизнанку.

Я сел рядом и сосредоточился.

– Дурень ты, Ли, – сказал, медленно проводя руками над его измученным животом. – И врать не умеешь. Ладно, видать, сегодня моя очередь изображать тут лекаря. Да не мешай ты мне, ради всех богов! – он и в самом деле мешал, до последнего сопротивлялся, не давая моей Силе прикоснуться к его нутру. Но в конце концов сдался, обреченно уставился в небо. И я почти сразу понял, в чем дело. – Да твою ж... Ты что, поругался с ней?

– Нет...

– Тогда почему?!

Руки мои отчетливо ощущали присутствие Ивы. Что бы там ни случилось с Лианом, виной тому была именно она.

– Так случайно вышло...

В этот момент я как раз нашел источник его страданий и выдернул его прочь. Сгусток темной дряни улетел в кусты и там мгновенно истлел, как старая гнилая ветошь на углях. Что-то в нем показалось мне смутно знакомым... что-то помимо отчетливого запаха Ивы.

– Случайно только лягушка в суп падает. Хватит уже ломаться-то, небось не девка на сеновале. Говори.

Лиан вздохнул, потер живот, радуясь тому, что тот больше не болит, и, все еще не глядя на меня, признался:

– Я пытался лечить ее во сне. Оказалось, не умею.

Ну дела.

– Лечить?

– Да... Это ее боль. Это Ива чем-то отравилась, а я не смог оставить все вот так. – Лиан медленно сел, все еще бледнее обычного, но уже вполне живой. – Надеялся, получится, как наяву, но, оказалось, просто на себя забрал... Спасибо, что помог, – добавил он негромко, – но, пожалуйста, не надо мне говорить ничего.

Я и не говорил.

Я сидел, застыв, словно меня пронзило стрелой.

«Чем-то отравилась...»

Проклятье! Я знал, чем. Вернее, кем...

Ну ведь просил же! Говорил не соваться в это дело!

От досады я сгреб растущую под рукой траву и выдернул ее ко всем вонючим демонам прочь. Внутри неистово клокотало, хотелось схватиться за меч и покрошить невидимых, несуществующих врагов на кусочки. Лиан испуганно отшатнулся, увидев мое выражение лица и ощутив волны ярости, исходящие от меня.

– Вот поэтому я и не хотел, чтобы ты лез, – пробормотал он, отворачиваясь и осторожно пытаясь подняться. Хворь-то из него вышла, а сил пока не прибавилось. По добру ему следовало бы отлежаться хоть пару часов, а потом только забираться в седло, но братец уже подзывал свистом свою кобылу. – Поехали, – обронил он, не оборачиваясь.

Руки мои еще немного подрагивали от напряжения, а сердце стучало где-то в горле. Не знаю почему, но чувство злости было таким большим и острым, что совершенно не помещалось внутри. Лиан чувствовал это и принимал на свой счет. Объяснять ему я ничего не хотел, поэтому молча встал. Впереди оставалось еще дня три пути, и мысль о том, в каком настроении нам предстоит преодолеть их, наполняла меня тоской.

Словно в ответ на наше поганое расположение духа небо начало неумолимо темнеть, предвещая скорую грозу. Меньше всего мне хотелось мокнуть, но о том, чтобы где-то сделать остановку и речи не шло: даже попадись нам на пути какое поселение, времени на такую передышку не было.

Ливень хлынул как раз в тот момент, когда лес начал редеть, предвещая, что дорога скоро выйдет к бесконечным полям, отделяющим эти земли от Таронских гор. Едва сплошная стена воды отрезала нас от окружающего мира, стало ясно, что дальше ехать все равно не получится, как бы мы того ни хотели – в считанные мгновения тропу под ногами развезло до состояния каши, а что лежит впереди, мы не смогли бы рассмотреть, даже будь у нас по четыре глаза. В этот момент я даже пожалел, что выбрал короткий путь через лес, а не широкий утоптанный главный тракт... Оставалось только выругаться и покинуть седло в поисках хотя бы призрачного укрытия под ветвями деревьев. И, поскольку Лиан все еще молчал, ругался я за двоих, проклиная дождь, грязь и нашу весьма сомнительную удачу.

Успокаивая своего недовольного жеребца, я почти физически ощущал, как бесценные минуты и часы утекают водой сквозь пальцы.

Дождь лил с такой силой, что не прошло и пары минут, как мы оба оказались мокры до последней нитки. Вскоре над нашими головами сверкнула яркая молния, и, в ожидании грома, Лиан заранее начал похлопывать свою кобылу по шее, давая ей понять, что все хорошо. Впрочем, та все равно едва не встала на дыбы, когда яростный рык грозы обрушился на нас с неба вместе с потоками ливня. Пугливая скотина... зато выносливая и быстрая, как ветер.

Мой конь тоже тревожно прядал ушами. Судя по его виду, он вовсе не хотел бы никуда больше идти.

Я никогда особо не верил в нелепые бабкины приметы и поверья, но тут невольно задумался, уж не знак ли это нам от высших сил – не стоит ли по какой-то причине придержать поводья и не гнать лошадей так отчаянно вперед?

Как знать, что ждет нас там, за покатыми, как волны полями...

По правде говоря, я уже начал сомневаться, что мы обернемся домой в три недели, как обещал Айне и отцу.

Интуиция. Клятые демоны, она никогда не обманывала меня...

9

Дождь лупил нас по плечам, головам, спинам... Не спасали ни деревья, ни плащи. Шум стоял такой, что за ним не было слышно ничего, кроме раскатов грома. Лиан все обнимал свою кобылу, успокаивая ее не голосом, но силой своего дара. Сам он словно не замечал потоков холодной воды, грохота, ослепительных вспышек в небе. В какой-то миг я понял, что он не слышит и не чувствует вообще ничего, падая в бесконечную пустоту какой-то застарелой тоски. Там было что-то про одиночество и отверженность, непригодность этому миру. Что-то про дыру внутри, которую ничем нельзя заткнуть до конца.

Дождь стирал все звуки. Он заглушил бы любые слова. Но мне и не нужно было говорить вслух.

«Дело не в тебе, Эли, – я подошел и встал рядом. Хотел взять его за плечо, но почувствовал, что это будет лишним. – На твоем месте я не сумел бы поступить иначе. Не надо думать, будто все вертится только вокруг одного глупого мальчишки. Поверь, мне есть на кого злиться и кроме тебя».