Шрифт:
Закладка:
Газетные выпуски имели восемь страниц и обычно включали театральные обзоры, книжные рецензии, спортивные колонки и новости об англоязычных мероприятиях в Москве – в дополнение к неприукрашенным репортажам о текущих событиях с просоветских позиций. Почти в каждом номере на последней странице помещался фоторепортаж – как дань документальной эстетике, которая в ту пору повсеместно укоренялась в США.
Газета с самого начала проявляла внимание к «женским вопросам»: одна из первых фотоподборок с характерным названием «Равенство на деле» была посвящена женщинам разных профессий. В другой статье рассказывалось о том, как «советское государство научно применяет» контроль над рождаемостью. Политика контроля над рождаемостью в СССР отличалась от общемировой практики «подходом, свободным от религиозных табу и основанным на „заботе о детях“» (впрочем, в этой же статье упоминалось о том, что «государство считает обязанностью каждой здоровой женщины выносить и родить трех-четырех детей»)[385].
Придерживаться избранного Стронг стиля или оставаться «похвально свободной от пропаганды» газете было суждено недолго. Через три месяца Стронг в очередной раз отправилась в США в свое ежегодное лекционное турне, и за время ее отсутствия газета заметно поменяла направление. Руководить изданием стал Товий Аксельрод, «партийный политик мелкого калибра», и «статьи сделались скучными и наполнились революционными терминами»[386]. Суд над саботажниками в промышленности освещался с такими обильными и утомительными подробностями, что легче было пробежать текст между строк и просто согласиться с тем, что обвиняемых следует признать виновными. Публиковались длинные обсуждения пятилетнего плана и переводы речей разных советских политических деятелей. Почти все материалы печатались без указания авторства.
Вернувшись в Москву, Стронг не узнала свою редакцию: многие из набранных ею сотрудников ушли, зато в штате появилось большое количество новых переводчиков и машинисток. У Стронг не осталось даже собственного стола, так что ей теперь приходилось писать дома, а во время периодически проводившихся редакционных собраний – стоять посреди комнаты. Оставшиеся американские авторы теперь в основном перерабатывали статьи из советских газет, которые передавали им переводчики, зарабатывавшие вдвое больше их. Вот к чему привели обязательства «ударной бригады».
Пропагандисты-скептики
Находясь в США, Стронг пригласила к себе в штат Moscow News Милли Беннет из San Francisco Daily News. Милдред Беннет (урожденная Бремлер), родившаяся в 1900 году в семье немецких евреев, славилась находчивостью, саркастическим стилем и неотразимым личным обаянием. У нее были густые, часто взъерошенные волосы, она носила тяжелые очки с толстыми стеклами. Друзья вспоминали ее «звучный смех» и низкий, с хрипотцой голос, умение пить, не пьянея, и «исключительную фигуру»: несмотря на «почти уродливое» лицо, она пользовалась популярностью у мужчин.
Проучившись всего два года в колледже, Бремлер устроилась начинающей корреспонденткой в Daily News, где подписывалась псевдонимом Милли Беннет (это имя выглядело более броским и менее еврейским). В юности ей казалось, что журналистки ведут блестящую жизнь. Но первые несколько лет своей карьеры Беннет больше писала душещипательные очерки или выступала репортером-трюкачом: например, несколько месяцев она притворялась горничной и писала репортажи о своих приключениях («„Милли“ увольняется после первого рабочего дня», «„Милли“ устраивается на новое место и опрокидывает тарелку с супом» и «„Милли“ обнаруживает, что ухажеры – помеха работе»)[387].
С первым мужем, Майком Митчеллом, Беннет познакомилась, когда работала на Daily News, и поехала с ним на Гавайи, когда он устроился в Honolulu Advertiser, где нашлась работа и для нее. В 1926 году, разойдясь с Митчеллом, она покинула остров. Получив задание от Advertiser, она отправилась в Китай, где сделалась ответственным редактором прокоммунистической новостной службы Chung Mei. Позже она стала заместителем редактора People’s Tribune в Ханькоу. В 1927 году, когда многие ее коллеги уезжали в Москву, Беннет вернулась в Сан-Франциско.
Зимой 1931 года Беннет, хотя ей повезло иметь постоянную работу, устала от работы и отношений с женатым мужчиной: ей отчаянно захотелось перемен. Получив письмо с приглашением от Стронг, уже через неделю, 24 февраля, Беннет была на борту лайнера «Бремен», уходившего из порта Нью-Йорка в трансатлантическое плавание[388]. Беннет успела не только упаковать все свои пожитки и пересечь весь американский континент за считаные дни. Оказавшись в Нью-Йорке, она нашла время навестить свою давнюю подругу Рут Кеннелл, которая тоже вскоре собиралась выехать в Москву, но не имела четких планов; Беннет рассказала ей про Moscow News. Кеннелл уже была немного знакома со Стронг – в 1924 году они вместе участвовали в одной демонстрации в Москве, и у них было много общих знакомых. Кеннелл говорила, что «восхищается» Стронг, но что ей «не нравится ее стиль» (писательский). Не особенно нравилась ей Стронг и как человек. Решение обратиться к ней с просьбой о трудоустройстве стало одним из множества компромиссов, на которые довелось пойти Кеннелл во время ее второго пребывания в Советском Союзе.
Вскоре после налаживания контакта с Беннет Стронг написала Джесси Ллойд О’Коннор и ее мужу Харви (бывшему коллеге Стронг по работе в Seattle Union Record) и пригласила их в штат своей редакции. Внучка великого журналиста-разоблачителя Генри Демареста Ллойда и наследница состояния Chicago Tribune, Джесси Ллойд, будучи еще незамужней женщиной лет двадцати с небольшим, с июля 1927 по октябрь 1928 года жила в Москве, квартируя у внучки Льва Толстого. Там она работала корреспонденткой для нескольких газет – в том числе для London Daily Herald и The New York Times (в последней – периодически подменяя Уолтера Дюранти). Тогда же Ллойд и познакомилась со Стронг и, по крайней мере поначалу, составила о ней представление как о «генераторе энергии», но при этом «абсолютно холодном» человеке. Тесно общаясь с представителями авангарда и видя в русском народе поразительную энергию и оптимизм, Ллойд так полюбила жизнь в Советском Союзе, что купила себе квартиру в Москве – главным образом из желания финансово поддержать страну, но, возможно, также в надежде когда-нибудь снова туда приехать.
О’Конноры, теперь оба работавшие на Federated Press, обрадовались приглашению Стронг, увидев в нем волнующую возможность, но, в отличие от Беннет, не бросились сразу же паковать чемоданы. Неясно, о чем больше думала Стронг, когда приглашала супругов: о журналистском опыте О’Конноров или же о наличии у Ллойд квартиры в Москве (Стронг спрашивала еще, нельзя ли там разместиться сотрудникам Moscow News – по крайней мере, до приезда О’Конноров). Как бы то ни было, из-за непростой политической ситуации, в которой оказалась редакция газеты, через несколько месяцев Стронг пришлось написать им снова и попросить немного повременить с приездом. А вот Беннет и Кеннелл предупреждать было уже слишком поздно.
Кеннелл в любом случае поехала бы в Москву. Она ощущала неприкаянность и разочарование, несмотря на то что в издательстве Harper, отчасти благодаря рекомендациям редакторов, отчасти благодаря полезным связям Теодора Драйзера, должна была выйти ее первая книга – «Ваня с улицы», подростковый роман о беспризорной молодежи в России. Возможно, Драйзер же помог ей получить первое задание от American Mercury. Хотя ее статью, вышедшую там, и можно было назвать удачей, она скорее настроила американских радикалов против Кеннелл, и ее муж Фрэнк (в ту пору уже живший отдельно) заявил, что эта публикация «навсегда закрыла [ей] дверь в Россию»[389]. Как оказалось, в этом он ошибся.
Кеннелл заранее договорилась об издании второй детской книги (про кузбасскую колонию) и подумала, что было бы неплохо снова съездить в Сибирь, чтобы собрать побольше материала. Еще она нашла себе внештатную работу в Ассоциации газетных предприятий. Но истинной причиной поездки Рут в Москву было ее желание сбежать – сбежать от Фрэнка. К тому же ей хотелось снова повидаться с Джуниусом Б. Вудом – корреспондентом Chicago Daily News, с которым у нее завязался роман под конец первого пребывания в Советском Союзе.
Когда Беннет встретилась с Кеннелл в Нью-Йорке, Кеннелл, по-видимому, была беременна от Фрэнка, что указывало на их
