Шрифт:
Закладка:
В разгар переговоров король Наварры нашел время написать Генри Ланкастеру. Он обращался к нему "как сын к отцу" и предлагал ему успокаивающую полуправду о происходящем. По словам Карла, переговоры затягивались. Советники короля ведут себя очень сложно, а его военачальники расставляют вооруженных людей по всем замкам в округе. Ланкастеру было предложено продолжать подготовку к кампании, но отложить свое прибытие во Францию на несколько дней, чтобы дать возможность завершить переговоры в Манте. В течение двух недель герцог должен был получил в Лондоне новости, которые показались бы ему весьма обнадеживающими. Правда заключалась в том, что с такими широкими полномочиями, как у него, и такими сильными симпатиями к Карлу, Ги Булонский без труда достиг соглашения с королем Наварры. К 22 февраля 1354 года был заключен договор, который отвечал всем целям Карла и сделал его значительной силой на севере Франции. Карл отказался от мизерной компенсации, которую его мать получила за графство Ангулем, и получал вместо этого графства Бомон-ле-Роже, Бретей и Конш, виконтство Понт-Одеме и весь полуостров Котантен в дополнение к городам Мант, Мелён и Эврё, которые уже принадлежали ему как наследство отца. Согласно этому договору, король Наварры получил компактные владения, простирающиеся на большую часть Нижней Нормандии, которыми он должен был владеть "так же благородно", как и сам герцог Нормандии, со своими судами и администрацией. Новые территории Карла были стратегически важно расположены между столицей Франции и ее главным внешним врагом. Они также приносили значительный доход, номинально 37.000 ливров в год, на практике, вероятно, не намного меньше. В сочетании с ресурсами Наварры этого было достаточно для финансирования частной войны в значительных масштабах. Французский король пообещал, что в свое время он сделает еще один подарок в виде земли, представляющей собой великолепное приданое, которое он обещал, когда Карл женился на его дочери. Что касается убийства в Л'Эгль, то были обещаны указы о помиловании самого Карла, его братьев и всех его единомышленников. Согласно одному источнику, Карл Наваррский обещал построить многочисленные часовни, в которых будут совершаться мессы за упокой души коннетабля. Но если это так, то обещание было дано неофициально, а затем прочно забыто[216].
Что на самом деле думал Иоанн II о поведении своего зятя, сказать трудно, поскольку он держал это при себе. 4 марта 1354 года произошло любопытное и напряженное примирение между двумя королями в Большой палате Парламента в Париже. Присутствовал весь королевский Совет, а также несколько пэров Франции и кардинал Булонский. Король Иоанн II, которому пришлось отправить своего сына Людовика Анжуйского в Эврё в качестве заложника ради безопасности Карла, молча слушал, как король Наварры просил о помиловании за убийство коннетабля, даже если у него были "веские и справедливые причины для совершения этого поступка, о которых он объявит королю тогда и там, или в другое время, как ему будет угодно". Двум вдовствующим королевам, Жанне и Бланке, оставалось лишь умолять короля о милости и обещать, что Карл отныне будет вести себя как верный вассал. Слова о помиловании произнес кардинал. Он произнес короткую речь, в которой указал, что Карл — из рода Иоанна II, его вассал, его зять и пэр его королевства, и что хотя никогда еще человек, столь близкий к трону, не совершал подобного поступка, однако он совершил его по недостойному совету и заслуживает помилования. Когда кардинал закончил, король и его двор поднялись со своих мест и, не говоря ни слова, удалились[217].
Карл Наваррский тут же написал письмо, чтобы передать радостную новость Генри Ланкастеру и Эдуарду III. Он объяснил, что обе королевы приложили немало усилий для примирения, и король Франции был очень благоразумен. В результате заключенное соглашение было весьма удовлетворительным. И хотя Карл был благодарен за помощь, которую предложили англичане, теперь они должны прекратить свое предприятие. "Мы бы не хотели, чтобы из-за нас совершалось какое-либо насилие". Кроме того, добавил он, все порты Нормандии уже были заполнены войсками, кораблями и припасами, особенно те, где, по мнению министров французского короля, англичане могли попытаться высадиться. К тому времени, когда Генри Ланкастер получил это послание, кардинал Булонский уже сообщил ему новость о том, что его обманули. Кардинал писал, что лазейка, через которую Генри планировал попасть во Францию, заделана. Генри не пытался скрыть своего раздражения. Он был "поражен", писал он Карлу Наваррскому, тем, что ему удалось достичь соглашения с королем Франции так скоро после обращения к нему за войсками, и мог только надеяться, что когда наступит час нужды, он найдет других друзей, готовых помочь ему так же, как Генри. Ги Булонскому Ланкастер написал маленькое горькое письмо. По его словам, "есть и другие лазейки, которые вы не можете перекрыть всеми вашими хитроумными способами". "Возможно, — со злорадным сарказмом ответил кардинал, — герцогу Ланкастеру так же повезет в союзниках, если ему взбредет в голову убить одного из ближайших друзей Эдуарда III: когда-нибудь ему стоит попробовать"[218].
* * *
Мантский договор стал серьезным затруднением для англичан. Но он не изменил существенного стратегического положения французского правительства, которое было сильно перегружено финансово и больше не могло управлять южными и западными провинциями королевства. В одном смысле это фиаско укрепило позиции Англии. Оно склонило баланс в Совете французского короля в пользу тех, кто был готов заключить мир даже ценой больших территориальных потерь. С момента первого обсуждения такого компромисса в Гине в марте 1353 года, наиболее тесно связанными с ним были друзья Карла Наваррского. После того как Иоанна II убедили пойти на соглашение с ним, их влияние сильно возросло. Именно эти люди с сомнительной верностью королю Франции присоединились к посольству французского короля, когда оно пробиралось через болота в Гин, чтобы встретиться с англичанами на традиционном месте к северу от города: Роберт Ле
