умолять Филиппа о пощаде. Он пообещал ему много золото и сказал, что откажется от всех своих земель и покинет королевство, чтобы никогда не возвращаться. Но Баскон де Марей и Рабигот Дюри набросились на него с четырьмя людьми и вонзили в него свои мечи. Когда позднее графиня Алансонская послала своих слуг из Вернея, чтобы похоронить тело, они обнаружили на нем восемьдесят ран[207].

В момент убийства король Наварры находился за городом в поле у дороги из Вернея с большой компанией нормандских дворян и наваррских войск. "Дело сделано!", — крикнул Баскон де Марей, выехав к ним из ворот. Эта новость, должно быть, шокировала некоторых спутников Карла, ведь он говорил им, что план заключался в том, чтобы взять коннетабля живым. Но Карл ловко обратил их тревогу себе на пользу. Собрав своих сторонников вокруг себя в поле, он сказал им, что теперь они все сообщники. Но они могут защищаться вместе. Со своей стороны, он не примет помилования от короля, пока все они не будут также помилованы. После этих торопливых обещаний Карл поскакал обратно в замок Эврё. Здесь к нему присоединились многие знатные люди провинции: граф Жан д'Аркур, его брат Луи, который недавно командовал войсками Иоанна II в Сентонже, его дядя Жоффруа, старый заговорщик, сеньоры Гамбье и Гревиль и их сторонники, бывший советник короля Амори де Мелён и многие другие. Даже если это не было "все дворянство Нормандии", как хвастался Карл через несколько дней после этого, это была значительная его часть, включая многих людей, которых Иоанн II желал бы видеть на своей стороне в такой момент[208].

Карл Наваррский не пытался скрыть свою собственную роль в убийстве коннетабля или переложить ответственность на кого-либо другого. На следующей неделе из Эврё выехали гонцы с письмами, адресованными Парижскому Университету, Папе Римскому, нескольким иностранным государям, всем советникам короля Франции и главным городам его королевства, с просьбой о поддержке. "Знайте, — писал он, — что… это я приказал убить Карла Испанского… Если король разгневан тем, что я сделал, то мне жаль. Но я заявляю, что когда он немного поразмыслит над этим, он должен радоваться тому, что избавился от такого злого советника, и что его подтолкнули к этому большие беды, которые Карл Испанский принес королевству, и клевета, которую коннетабль распространял против него самого и его ближайших родственников". Карл заявил, что он действовал ради "общего блага королевства" и призывал общины Франции поддержать его в этом начинании. Карл был высокомерен, но он также был проницателен и хорошо информирован. Это заявление не было бы сделано, если бы он не ощущал твердой поддержки его действий. При французском дворе бедственное положение короля и ужас его министров парализовали работу правительства. Сам Иоанн II не произносил ни слова в течение четырех дней после получения этих новостей. Затем, 13 января 1354 года, когда он восстановил свое самообладание, и послал депутацию в составе графа Вандомского, Жоффруа де Шарни и Роберта де Лорриса, чтобы они посетили короля Наварры в Эврё и выслушали его версию событий. Ответ Карла был вызывающим. "Я был там, — сказал он, — и я это сделал"[209].

Через несколько дней после убийства коннетабля Карл Наваррский установил контакт с англичанами. Свои первые письма он адресовал Генри Ланкастеру, с которым познакомился в Париже в предыдущем году. В письме от 10 января 1354 года Карл с леденящей душу откровенностью рассказал об убийстве своего соперника и о причинах, побудивших его отдать такой приказ. Он объяснил, какой серьезной опасности он теперь подвергается со стороны союзников и вассалов коннетабля и мести со стороны короля Франции. В такой ситуации, сказал он, он учится узнавать своих истинных друзей, "и особенно вас, в котором я больше всего уверен". Он приложил письмо Эдуарду III и принцу Уэльскому, которые просил герцога переслать им, если тот сочтет нужным. Карл хотел, чтобы английский король срочно прислал латников и лучников в Кале и Гин, где они были бы готовы прийти ему на помощь, когда он даст команду. В противном случае он хотел, чтобы в его распоряжение были предоставлены войска из гарнизонов Бретани. Неделю спустя, 18 января 1354 года, Карл повторил свой призыв с новой силой. Он сообщил герцогу о миссии графа Вандомского и заявил, что получает новости от расположенных к нему и сочувствующих людей в Париже. Вероятно, это была ссылка на Роберта де Лорриса, камергера-заговорщика короля, который почти всем был обязан благосклонности Иоанна II, но в условиях шаткого мира находил удобным поддерживать отношения и со своими врагами. Из этого источника Карл узнал, что король планирует военную кампанию с целью захвата его самого и его владений и не сомневался в исходе. По его словам, каждый нормандский дворянин будет биться и умрет рядом с ним[210].

Несмотря на их настойчивый тон и приторные заверения в дружбе, это были хитрые письма. Если бы Карл Наваррский действительно хотел, чтобы англичане послали войска в Нормандию, он обратился бы к ним раньше, и попросил бы отправить их сразу, а не держать наготове на границах Кале и Бретани. Его истинной целью было усилить давление на своего тестя, чтобы добиться более выгодного соглашения. Эта основная двусмысленность в позиции короля Наварры сохранялась на протяжении всей долгой и неоднозначной истории его отношений с англичанами. Карл был принцем Франции. Его претензии на земли и достоинство выдвигались настойчиво, а иногда и с нажимом. Но они были предъявлены в ходе семейной ссоры, которая при всей своей остроте оставалась семейной ссорой. В конечном счете, уничтожение династии Валуа или расчленение Франции в пользу Англии никогда не было в его интересах, и только в краткие моменты сильного разочарования он мог всерьез задумываться о подобном. Кроме того, Карл никогда не забывал, что если у короля Англии есть веские претензии на корону Франции, то у него самого они еще лучше. Его брат Филипп научился сражаться вместе с англичанами и служить их интересам так, как будто они были его собственными. Но Филипп был более грубым и менее проницательным политиком. Для самого Карла англичане были тактическими союзниками, которых можно было использовать в трудную минуту, но никогда не служить им.

Многое из этого можно было бы прочитать между строк писем Карла к Генри Ланкастеру. Но Генри принял их за чистую монету. Он увидел в короле Наварры то, что Эдуард III когда-то видел в Роберте д'Артуа, Жане де Монфоре и городских олигархиях Фландрии. Посланники Карла нашли герцога Ланкастера в Брабанте, где он занимался мучительным разрешением семейной ссоры между правящими семьями Эно и Голландии. Генри, несомненно, увидел неплохие возможности для англичан в новых бедах Франции, но он мало что мог сделать, причем быстро. Его план, когда неотложные