полуслове, смотрит холодно и молчит. Ну ладно, прохожу к столу и присаживаюсь. Я же извинился, чего из себя училку-то строить. Или это новая ролевая игра с уклоном в доминирование?

Не сделав никаких замечаний, Ирина, продолжает с того места, где остановилась. Я устраиваюсь поудобнее, настраиваясь на комфортную медитацию под обсуждение насущных проблем комсомольцев города, но, неожиданно, минут через десять заседание заканчивается.

— Напоминаю, это касается абсолютно всех. Брагин!

Я вздрагиваю.

— Тебя тоже касается и все школьные комсомольские организации города. Ты должен связаться с Городским комсомольским штабом и скоординировать планы школы актива с выборочными проверками школьных комитетов. И, непосредственно, добиться реальных результатов школьных субботников.

Я трясу головой. Не понял, что я должен сделать? Мне зал нужен для казино, а вам бы только брёвна носить, как вождь пролетариата.

— Ленинский субботник, — продолжает Ирина, — это самое важное в ближайшей перспективе. Вам только кажется, что ещё полно времени. На самом деле три недели пролетят очень быстро, и пикнуть не успеете. Ну и, личным примером, собственным ударным трудом нужно предъявить настоящий образец для подражания, чтобы рядовые комсомольцы видели своих предводителей на переднем крае борьбы и понимали, что значит быть передовым отрядом молодёжи, и что это не просто слова, но наполненные глубоким смыслом дела. Нужные и полезные нашей социалистической Родине.

Брр… Как на митинге.

— На этом всё. Работайте, товарищи, работайте!

Я встаю вместе со всеми и направляюсь к двери.

— Кажется кто-то впал в немилость, — шепчет мне на ухо Лена Иванова. — Фу, ты выпил что ли?

— Подошёл? — так же шёпотом спрашиваю я.

— Да, подошёл, теперь я твоя…

— Раба, — договариваю за неё я и она прыскает от смеха.

— Брагин! — доносится до меня строгий голос Новицкой. — Погоди-ка минуточку. Выдели мне немного своего драгоценного времени.

А вас Штирлиц, я попрошу остаться.

— Ну всё, капец, — бросает напоследок Иванова и выпархивает за дверь.

Я останавливаюсь и смотрю на Ирину. Она поднимается из-за стола и неспеша подходит ко мне, встав напротив. Мы стоим прямо перед открытой дверью зала заседаний.

— Кто-то кажется решил, что ему всё можно? — негромко, но очень зло спрашивает она.

— Никак нет, ваше высокоблагородие, — вытягиваюсь я во фрунт.

От такой выходки она на мгновенье теряется, а потом разъяряется пуще прежнего.

— Паяц, — повышает она голос. — На первый раз объявляю тебе выговор!

Я киваю, давая понять, что мол, слушаюсь, ваше высокородие.

— Если ещё раз подобная безответственность… — начинает она и перебивает сама себя. — Ты… Ты выпил что ли?

Глаза у неё становятся по пятаку.

— Да, — киваю я. — Первый раз в своей короткой ещё жизни. И сразу водки.

— Ты где был? — по своей привычке щурится Ирина. — С кем пил?

Не назвать бы её Катей по ошибке, а то она прямо, как моя жена лет десять назад. Тогда её это ещё интересовало.

— С криминальным авторитетом, — чистосердечно признаюсь я. — Но не по доброй воле. Исключительно под угрозой умерщвления.

Она смотрит на меня не понимая, говорю я правду, или издеваюсь. С одной стороны, то что я могу угодить в лапы криминальных воротил, сомнения не вызывает, но было ли это на самом деле, неясно. Опять же, вдруг я с бабой какой бухал и кувыркался, а потом на голубом глазу припёрся к ней и стою тут, кривляюсь.

— Вижу, сомневаешься ты во мне, — качаю я головой. — И это после того, через что нам пришлось пройти.

— Это через что ещё нам пришлось пройти?! — опять злится она.

— Я про ночи любви, — говорю я шёпотом, наклоняясь к ней.

— Фу-у-у, алкаш, — морщится она. — Убирайся с глаз моих!

— Он улетел, но обещал вернуться, — отвечаю я и делаю шаг к двери, но на пороге останавливаюсь.

— Ир, скажи честно, любил ли тебя кто-нибудь, как я?

— Вон! — коротко, но довольно громко рычит она, и я выскакиваю из двери, как пробка.

И тут же сталкиваюсь с Ивановой. Она оттаскивает меня в сторону и заводит в пустой кабинет.

— Егор, ну что? — заговорщицки подмигивая, спрашивает она. — Выгнала?

— Ну, ты же слышала, наверное, вон говорит, и всё тут.

— Не, я не про это, вообще прогнала? От себя? Там девки уже ставки делают, как долго ещё ты продержишься. Так что ты уж мне первой скажи.

— Лен, ты о чём вообще?

— Брагин, ну чё ты как неполноценный? Порвала она с тобой или нет? Попёрла из любовников? Ты и так дольше всех продержался.

— Лен, — я кладу ей руку на плечо. — Дуры девки твои. Ну как им такое вообще в голову пришло? Я же несовершеннолетний. У нас с Ириной Викторовной исключительно деловые отношения. Она мой наставник.

Ленка всхохатывает:

— Точно, наставник.

— Елена, — говорю я с пафосной горечью. — Как ты можешь! Думать такое обо мне, человеке знающем размер твоей груди!

Она заходится в смехе.

— Что происходит? — строго спрашивает Новицкая, неожиданно заглядывая к нам. — Трусики примеряете?

Иванова моментально делается бледной, как покойник. Второй залёт, повторное посягательство на любимую игрушку начальницы. Есть от чего впасть в панику.

— Иванова, зайди-ка ко мне в кабинет, — говорит Ирина Викторовна. — После того, как закончишь с Брагиным, конечно. Не буду вам мешать.

Она поворачивается и уходит. Смех, да и только.

Иванова, то краснея, то бледнея, бежит к первому секретарю, а я — к Куренкову, чтобы передать ему время и место встречи, назначенное Цветом.

— Оперативно, — кивает он. — Днём только с тобой поговорили и уже результат. Молодец.

— Утром в газете, вечером в куплете, — отвечаю я и лечу дальше.

Как белка в колесе, честное слово. Несусь в бар. Народу много, давно такого не видел. Богатые джентльмены и юные охотницы на крупную дичь, любительницы обеспеченного брака. Ну что же, надеюсь господа незаконные предприниматели, взяточники и высокооплачиваемые шахтёры захотят пустить пыль в глаза юным нимфам и накидают баблишка Лидии в сейф.

— Егор, — вдруг окликают меня.

Я поворачиваюсь к столику у окна и вижу двух симпатичных девушек.

— Прив-е-е-т! — радостно восклицает одна из них. — Ты как здесь?

Это Таня, рыжеволосая медсестра.

—