меня убьёт.

Полстакана за раз — это жесть, хоть и с закуской.

— Не убьёт. Давай. Не чокаясь и до дна.

Твою ж дивизию! Беру в другую руку огурец. Надо ещё воды попросить, а то и вправду сдохну с непривычки. Ну ладно… Выдыхаю и пью. Успеваю сделать два больших глотка и тут же захлёбываюсь, задыхаюсь и начинаю кашлять. Ужас! Это что такое, ацетона он мне что ли налил?

Нет конечно, сам-то он выпивает без проблем, даже не морщится. Уфф. Кошмар. Был бы здесь Егор Добров, он бы и стакан мог спокойно принять, а вот Егор Брагин к такой жести не готов. Юное тело — мой главный актив и самая дорогостоящая собственность. Так что нужно быть аккуратнее и бережливее.

— Ну ты и кадр, — качает головой Цвет. — Ты чё, ни разу водку не пил что ли?

Не пил и не буду теперь, это точно. Спасибо за науку, как говорится.

— Непереносимость алкоголя, — говорю я, откашлявшись.

Рожа у меня красная, из глаз, из носа и изо рта течёт. Та ещё картина. Я срочно откусываю огурец и, пока жую его хрусткую солёную плоть, собираю бутерброд из сала и хлеба. Нужно срочно закинуть что-то внутрь, пока алкоголь не всосался.

— Можно воды, пожалуйста?

— Вон на комоде, — кивает он на стоящий там графин.

Я беру графин и переношу на стол. Какое-то время мы молча жуём. Пищевод горит от разлившегося тепла огненной воды. Не сболтнуть бы лишнего, а то с непривычки понесёт по волнам откровенности…

— Короче, Бро, — говорит Цвет, дожёвывая ломоть сала, и я не отрываясь гляжу, как его тяжёлая максимально волевая челюсть перемалывает то, что попало в рот.

Как жернов. Брови сдвинуты, видать думку гадает нелёгкую.

— Предъявил ты Сергачу серьёзно. Нужны подтверждения. Выкладывай, что есть.

И я выкладываю всё, что знаю. Рассказываю полностью.

— Мне какой резон врать? — рассказываю, как было. — Да тут и к бабке ходить не надо. Ты его прогнул и думаешь он рад-радёшенек такой херне?

— Одно дело, — он подливает себе в стакан. — Будешь? Одно дело, что я думаю, а другое, что я могу доказать. То есть подтвердить ты не можешь?

Я молчу.

— Видишь ли, то что ты с гэбэшником снюхался уже факт тревожный. Тем более, Кениньша грохнули. Это я, кстати, проверил. Тут ты не соврал.

Он запрокидывает стакан и выпивает. Моя голова понемногу начинает туманиться, а настроение вдруг идёт в гору. Ну, не вдруг, понятно.

— Я могу предоставить доказательства. Просто железные. Но они не у меня, а у чела одного.

Я подмигиваю, а он качает головой.

— У кого?

— Ну, у кента одного. Но он только тебе лично отдаст.

— Чё за подстава?

— Не подстава, всё чики-пики. Отвечаю. Чел, то есть кент надёжный.

— Мусор?

— Чекист.

— Хочешь, чтобы я ссучился?

— Нет, — качаю я головой. — Нет, конечно. Но самые удачливые группировки всегда имели поддержку силовиков. Искали подходящих кадров, кормили их, отстёгивали.

— Это который ставки наши обложил? — догадывается Цвет.

— Да.

— И чё ему надо?

— Точно не знаю, ну… — я замолкаю и пожимаю плечами.

— Чего? — сверлит меня взглядом Цвет.

— Бабок, естественно.

— Бабки заработать надо.

— Ну, если он будет прикрывать от ментов, этого что, мало? Возьмёшь дело на Сергача, задавишь его, как клопа, вычистишь всю его шушеру, включая одноногого дебила и вперёд, к победе капитализма в отдельно взятой организации. Даёшь сращивание государства с криминалом!

— Ты в натуре, в сиську с двух глотков, — усмехается он.

— Ну, это всё-таки преувеличение… — качаю я указательным пальцем, хотя, он не так уж далёк от истины.

— Ладно, — кивает он, — звони своему чекисту. Пока с ним не переговорю, здесь будешь.

— Не, ты чё! Он по телефону говорить не станет. Только лично. Он же профи. К тому же если домой не приду, родители в ментовку заявят. Нахрен надо?

— Кто? — морщится Цвет. — Чё за профи?

— Ну, типа высококлассный профессионал. Профи.

— Слышь, профи, позвонишь родакам, скажешь, дела. Ты мля, чудо природы-на. Где-то деловой, прям законник, а где-то сын мамкин. Как с тобой дела-то делать?

— Блин, хорошая легенда и чёткое следование ей — основа для успешного осуществления дела. Это азы.

— Я с тебя херею, в натуре. Может ты сам чекист, типа карлик, похожий на малолетку, а на самом деле тебе уже лет сорок, а?

— Какой я тебе карлик! — нетрезво возмущаюсь я, чем вызываю у Цвета улыбку.

— Артист, в натуре, — качает он головой. — Ну иди тогда, следуй своей легенде, Динозавр, мля, только смотри в оба. Если Сергач тебя на перо поставит, амба всем твоим планам. А я и предъявить не смогу, смертельную обиду ты ему нанёс. Давай, на сало налегай. А если бы и смог за тебя предъявить, тебе уже не поможет.

На тебя наденут деревянный макинтош, в твоём доме будет играть музыка, только ты её не услышишь… Так что ли в «Шурике» было?

— Да я в поряде, чё… Говори когда и где. Сейчас поеду, передам чекисту своему. Только это, можно меня подвезти к центру поближе? А то я сам буду долго, да ещё заметут мусора по пьяни…

— Заметут, так чекист отмажет.

— Не, он по мелочи палиться из-за меня не будет. Надо чтоб всё чётенько было. Но ты пойми, Цвет, ё-моё, какие у нас перспективы! Даже по одним только катранам и то. Мы столько бабла будем рубить, турниры будем делать, вип-игры. А там, глядишь, ещё что придумаем. Федеральную сеть захреначим!

— Федеральную езжай в штаты хреначить, а у нас всесоюзную надо.

— Правильно! Согласен, — киваю я и добавляю тихонько, бормоча под нос, — да вы нарезались, ваше благородие…

Пашины громилы довозят меня до Крытого рынка, но иду я не к Куренкову, а на бюро горкома. Уже минут сорок, как идёт. Хорошо, хоть вечернее заседание.

— Здравствуйте, — говорю я виновато. — Прошу прощения за опоздание.

Говорю и хожу я уверенно. Хоть реакция получилась яркой, доза для организма была не слишком большой, так что я уже в норме. Разве только запах может выдать, что я употреблял.

Новицкая, прерванная моим появлением на