Шрифт:
Закладка:
— Рита?
— Вить, не знаю, когда получится в следующий раз. У меня с этим… проблемно.
«Вить» немного царапнуло, но… если уж ей так больше нравится, ладно. Переживу. Ей можно.
— В смысле проблемно?
— Ну у меня же ребенок на даче с няней. Я и в город-то не каждый день приезжаю, а на ночь вообще второй раз за лето осталась. Завтра вот обещала к обеду вернуться. А в воскресенье у Наташи выходной, уедет на весь день.
Осел ты… Витя. Ну ладно, это уже проще. То есть не проще, конечно, но что-нибудь придумаем.
— А я уж испугался, что ты опять скажешь: это ничего не значило, ничего между нами быть не может.
Она молча подползла ко мне, обняла за шею, прижалась, как будто делала это последние сто лет по двадцать раз на дню. Заполнила собою весь рельеф так, что не осталось ни малейшего зазора.
Моя — и точка! И это главное.
— Все, Мохнолапая, никуда ты теперь от меня не денешься. Я так сразу решил. Еще тогда. А если я что-то решил…
— Хорошо, — перебила Рита.
Зевнула, улыбнулась и уснула, пристроив голову у меня на груди. А я лежал и боялся пошевелиться. Слушал дыхание, взахлеб пил ее запах.
Последний раз я засыпал вот так, обняв женщину… без одного дня семь лет назад. Моя рука лежала у нее на животе, где возился наш сын. После этого — ни разу. К себе женщин не приводил и ни у кого не оставался на ночь.
Почему я вспомнил об этом сейчас — когда впервые за столько лет почувствовал себя по-настоящему счастливым? Как будто что-то заставило вспомнить.
Моей вины в том, что произошло, не было. Я переболел утратой и хотел жить дальше, оставив прошлое в прошлом. Никогда не думал, что умершие наблюдают за живыми, а если и разговаривал изредка с Олесей, не придумывал за нее ответы.
Не надо было быть психологом, чтобы понять: я цепляюсь за воспоминания, прячусь в них, потому что боюсь полюбить снова — и снова потерять.
Этот страх иррациональный, он въедается в подкорку и живет там. Все люди в теории знают, что беда может случиться с любым и в любой момент, если не с тобой, то с близкими. Но пока она не придет, живут так, как будто этого произойти не может. С кем угодно, но только не с тобой и не с теми, кого любишь. А если это случается в тот момент, когда ты счастлив, потом начинаешь бояться еще и счастья. Как будто за него приходится платить слишком дорого.
Но я с этим справлюсь. Ты только помоги мне, Мохнолапая моя. Просто будь со мной, ладно?
* * *
Я даже не понял сначала, проснулся — или это продолжение сна. Чьи-то губы осторожно пощипывали сосок, а пальцы так же осторожно изучали качество утреннего стояка. И я догадывался, чьи именно.
Чудовище ты мое ненасытное!
Хотя я, если бы проснулся первым, тоже не стал бы долго любоваться. Разбудил бы точно таким же замечательно непристойным способом.
Притвориться Спящим красавцем не удалось. Попробуй сдерживать дыхание, когда тебя вот так кусают и полируют. Но все равно старательно не шевелился и исправно жмурился. Хотелось посмотреть, что она будет делать. Сообразив, что я проснулся, Ритка хихикнула и удвоила усилия.
Как ни стискивал я зубы, изображать мертвого больше не был сил. Сгреб ее в охапку с диким рычанием. Завизжала, вырвалась, треснула по пузу с воплем:
— Миронов, придурок! Так и кондрат хватит.
— Зачем нам Кондрат? Нам Кондрат не нужен. Мы и без Кондрата как-нибудь обойдемся. Или, может, тебе одного мужика мало? Может, тебе целую футбольную команду подавай?
Сопровождался весь этот трындеж злостной щекоткой всего, до чего удавалось дотянуться. До пяток, правда, не смог — прятала, как самую великую ценность. Хохотала, визжала, верещала. Бедные соседи!
Наконец удалось ее поймать и обмотать всеми конечностями сразу, так, что и рыпнуться не могла, только пищала довольно.
— Ну что, попалась?
Ответом был сияющий взгляд. Не выдержав, я набросился на нее с такими поцелуями, как будто хотел сожрать. И в ответ получил не менее зубастое, урчащее, свирепое. Вот ведь тигрица!
Вклинился между ног коленом, и она распахнулась так, словно сдавалась на милость победителя. Ага, заманила дурачка, как цветочек венерина мухоловка. Захлопнула ловушку, обвив ногами вокруг талии. Я шалел, когда она так делала, с силой втискивая меня в себя. Горячая, мокрая. Дикая. Невероятная…
* * *
— Вить, я первая в душ.
— Я с тобой.
— Нет. Иначе мы сегодня никуда не уедем, а меня к обеду ждут.
— Уже почти обед.
— Тем более.
— Не хочу тебя отпускать. Ритка!
— Ур-р-р!
Выскользнула, дверь ванной захлопнула у меня перед носом и задвижку защелкнула. Ну, в общем, правильно.
Застелил постель, покрывалом накрыл, отправился одежду искать. Нашел в прихожей — все сырое и мятое. Вчера точно не до того было. Прекрасно.
— Подожди, я тебе хотя бы футболку дам, — посмотрев на меня, сказала Рита. И добавила, считав с лица возмущенный месседж: — Мою, большую. Я в ней сплю.
— Лучше б ты этого не говорила, — проворчал я, натягивая белую футболку с мордой корги. — Я ведь теперь ее тебе не отдам.
— Фетишист! — фыркнула она. — Может, еще и трусы дать? А кстати, посмотри, влезешь? А то ведь твои тоже мокрые, наверно? Нельзя в мокрых, простудишь… хозяйство.
Это было вообще нечто. В клетчатые мужские, точнее, какие-то подростковые боксеры я, разумеется, не влез, но Рита повеселилась изрядно. И отправила меня готовить завтрак, пока утюгом сушила мои трусы и брюки. Было во всем этом что-то такое… я даже не мог сформулировать. Домашнее, уютное. Как теплая ванна с мороза.
— Ну так что? — спросил я, когда мы вышли из дома. — В понедельник приедешь в офис?
— И как, будем прямо в кабинете? — хмыкнула она. — В моем или в твоем?
— По рабочим делам будем общаться. А потом поедем к тебе.
— А почему не к тебе?
— Ну или ко мне, — я пожал плечами и подумал, что это не лучшая идея.
Я как-то не парился по поводу того, что на той же самой кровати Рита спала с Эгерсом. А вот как будет ей у меня —
