– Понятно, – вздохнул Ганин. – Нельзя, значит…

– Да получишь ты свою биту, Ганин, получишь! – вмешался я. – Обработают ее эксперты и по почте тебе в Саппоро вышлют. А может, глядишь, сам сюда вернешься рыбку половить… Кстати, о рыбке! Где коробка?

– Какая коробка?

– Из-под пленки.

– А! В машине, в бардачке.

– Давай неси ее сюда.

Ганин потопал к «Опелю» сквозь лес осимовских оперативников и экспертов. Мацумотовские амбалы приходили в себя медленно, ни один из них еще не мог встать. Они сидели на бетоне с заведенными за спины руками в наручниках и, судя по их мутным, несфокусированным взглядам, слабо себе представляли, что с ними произошло.

– Так где фотографии? – тактично поинтересовался Осима. – У вас, Минамото-сан?

– У меня.

Я извлек из-под майки изрядно помятый конверт.

– Давайте зайдем в фотоателье и там посмотрим, – предложил капитан.

– Давайте, – согласился я и вспомнил об испуганном пареньке с выдачи. – Вы там мальчишку опросите, ладно?

– Какого мальчишку?

– Который фотографии выдает. Я, собственно, этих ребят застал именно тогда, когда они от парня их требовали.

– Да-да, конечно.

Мы подошли к дверям фотоателье, но ожидаемого шелеста не раздалось и обе стеклянные половинки остались неподвижными.

– Что за черт? – удивился я.

Осима постучал в дверь ключами от машины.

– Эй, есть там кто-нибудь?

В залитой светом комнате, где началось мое утомительное свидание с поклонниками силовых видов спорта, никого не было. Осима постучал сильнее и закричал сквозь стекло:

– Откройте, полиция!

Секунду спустя из-под прилавка появилась шапка черных волос, а затем показалась и знакомая мне уже пара наполненных страхом и ужасом глаз. Паренек долго рассматривал нас с Осимой и продолжил подъем своего тщедушного тела только после того, как Осима заменил ключи на свою полицейскую бляху, стук которой об стекло был не менее противным. Мальчишка выполз из своего укрытия, сделал шаг в сторону кассового аппарата, нажал на что-то под ним, и двери разъехались.

Мы с Осимой шагнули внутрь, и не успели двери закрыться, как им пришлось разъехаться опять – это Ганин нес свою коробочку.

– У тебя что, телефон не работает? – обратился я к мальчишке, стараясь говорить как можно строже.

– Р-р-работает…

– А почему же ты тогда не позвонил, когда мы с твоими гостями вышли?

– Куда?

– На улицу. Ты что, не видел?

– Видел… Куда не позвонил?

– В полицию!

– Я не подумал…

– Минамото-сан, с этим господином мы разберемся. Я сейчас поручу кому-нибудь снять с него показания. Пока же давайте посмотрим фотографии.

Мы вытащили из конверта еще один длинный конверт, с негативами и два конвертика поменьше, набитые фотографиями. Судя по всему, это были распечатки с двух пленок по 36 кадров. Осима быстро разложил из них на прилавке чудной пасьянс. Мы отмели в сторону два десятка снимков с пьяными физиономиями, обнимающимися мужиками, руками со стопками водки и саке и отобрали приблизительно столько же со столом, за которым сидели Грабов с Игнатьевым.

Сомнений быть не могло. По крайней мере на трех фотографиях было четко видно, что хмельной Грабов палочками, зажатыми в левой руке, тянет фугу с тарелки, стоящей слева от него, практически около Игнатьева. Справа от Грабова стоит еще одна тарелка с фугу, к которой сидящий справа от него Мацумото не касается. С тарелки же, стоящей слева от Игнатьева, фугу на двух снимках берет вилкой в правой руке его сосед слева. Очевидно, что Игнатьеву есть фугу было не с чего.

Осима заметно приободрился.

– Это меняет дело.

– Да уж, и немножко принципиально, – заметил я.

– А что насчет моей коробочки? – напомнил о себе Ганин.

– Какой коробочки? – спросил Осима.

Я рассказал Осиме про утреннюю ганинскую рыбалку, Ганин при этом с серьезным видом демонстрировал свою находку, весьма гармонировавшую с интерьером фотоателье. Осима посетовал на то, что Ганин не рассмотрел того, кто бросил коробку с волнореза, а Ганин стал ему подробно описывать эту двухэтажную конструкцию из бетона, сетуя на то, что первый ее ярус со вторым никакими лестницами не соединяется.

– Ладно-ладно. Слава богу, что эта штучка попала вам в голову, а не угодила в воду. Сейчас я отправлю ее в лабораторию к Сиракуре, – сказал Осима и повернулся к пареньку: – Кто сдал вам на проявку эту пленку?

– Русская девушка Оря.

– Оля, – перевел Ганин.

– Так, значит, Ольга Сазонова.

– Я не знаю ее фамилию. Она всегда нам пленку сдает. Я ее давно знаю. Я ее и в «Кани Уарудо» видел несколько раз. Она там официанткой работает.

– А что хотели эти четверо?

– Вот этот конверт, – указал парень на наш с Осимой пасьянс.

– Как конкретно они у тебя его попросили? – поинтересовался я.

– Ну… Пришли, спрашивают: «Тебе сегодня утром русская девушка фотопленку на проявку и печать приносила?» Я говорю: «Приносила!» Они спрашивают: «Ты ее проявил, фотки напечатал?» Я говорю: «Да, проявил и напечатал». А они говорят: «Давай их сюда!» А я говорю: «Квитанцию давайте и тысячу девятьсот платите». А они говорят: «Потеряли квитанцию! А денег на тебе пять тысяч, купи себе приличную рубашку». А я не могу без квитанции фотографии выдавать. Вот этот русский господин сегодня тоже этими фотографиями интересовался, – указал парень на Ганина, – так я ему ни за что их не отдал бы.

– А этим четверым, значит, отдал бы? Вернее, продал бы за пять тысяч-то, нет?

– Ну…

– Что «ну»? Я же видел, что конверт у тебя в руках был.

– Я не сразу его взял. Говорю им: «Денег мне лишних не надо. А раз квитанции нет, то хоть как-нибудь докажите, что это ваши фотографии».

– А они что?

– А они говорят: «Там на фотографиях наш вчерашний банкет. Если ты посмотришь внимательно, то увидишь и меня, и его, и его тоже». Я конверт открыл, посмотрел и действительно на некоторых фотографиях их увидел.

– А дальше что?

– А дальше я фотографии опять в конверт вложил, и тут как раз вы вошли.

– Понятно.

Я попытался глубокомысленно качнуть головой, но вышло из этого лишь жалкое подобие кивка в поэтике ранней стадии Паркинсона. Заботливый Осима придержал меня за локоток.

– Вы сейчас должны показаться нашему врачу, господин майор. Он вон в том микроавтобусе. С задержанными он уже закончил.

– Как они, кстати? – бодрым баском поинтересовался Ганин.

– Я толком пока не понял, но, по крайней мере, у двоих тяжелейшее сотрясение мозга. Плюс крови вы им пустили достаточно.

– Я старался!

– Да уж мы видим.

– Я вам нужен сейчас, Осима-сан, или можно завтра?

– А что, вы торопитесь, господин Ганин?

– Да нет. Просто Такую надо… извините, Минамото-сана надо в гостиницу отвезти.

Терпеть