Я и сам умудрился забыть о Холоде. О том, что, думал, никогда не выветрится из моей памяти. А оно действительно выветрилось, и я вот так запросто попытался жить в этом чокнутом месте нормальной жизнью!

Как в дурацкой считалке… которую я слышал… люди станут забывать…

Качая головой, как безумный, медленно пячусь прочь от ребят. Сухарь подается мне навстречу, но я разворачиваюсь и даю дёру в сторону ученического корпуса. Мне нужно туда попасть во что бы то ни стало! Прямо сейчас.

Глава 23. О безумии, женской солидарности и нежных жестах

СПАСАТЕЛЬ

В дверь сорок седьмой я не стучусь, а жалобно скребусь, попутно переводя дыхание. Весь путь от костерка в лесу до четвертого этажа ученического корпуса я преодолел бегом и так быстро я, кажется, никогда прежде не бегал. На то, как обитательницы среагируют на мое появление, мне сейчас, если честно, плевать. Здравость собственного рассудка для меня гораздо дороже, чем женская солидарность соседок Принцессы, а удостоверить меня в моем благоразумии может только один человек. И живет он за этой дверью.

В сорок седьмой слышатся шаги, кто-то щелкает выключателем и осторожно отпирает мне. Я щурюсь от яркого света и пытаюсь разглядеть, кто именно из обитательниц мне открыл. Передо мной Игла – высокая темноволосая девушка с раскосыми глазами, наипрямейшей спиной и извечно недовольным выражением лица. При виде меня, она упирает руки в боки и растягивает губы в острой злорадной улыбке. Она стоит в проходе, заступая мне путь, но дверь держит достаточно широко открытой, чтобы я не мог пройти, не проявив грубость, но видел все, что происходит за ее спиной.

– Только гляньте, кого к нам принесло, – говорит она. В голосе слышатся сонные нотки, хотя она явно пытается их скрыть. – Ты не обнаглел?

В комнате копошение и шелест одеял. Хозяюшка и Принцесса приподнимаются на локтях, Белка преисполняется бодрости и свешивает ноги с кровати. Старшая садится, но из-под одеяла вылезать не спешит, глядит на меня строго и испытующе.

– Шел бы ты отсюда, Казанова! – басит со своей кровати Хозяюшка.

Принцесса отбрасывает одеяло и встает. Даже ее ночная сорочка напоминает кукольное платье, а густые светлые волосы кажутся аккуратными, даже после подушки.

– Не надо, – тихо просит она. – Не обижайте его, пожалуйста, девочки…

Ее голос звучит так, будто она вот-вот расплачется. Не могу уследить за своей мимикой, и мое лицо неприятно искажается прежде, чем я успеваю это остановить. Вместе с тем у меня полыхают от стыда уши. Принцесса не сделала мне ничего плохого, ведет она себя благородно и красиво в отличие от меня. Но я не могу ничего сделать с тем, как меня раздражает ее робкий подрагивающий голосок и беззащитная зажатость.

Хочется сказать что-то в свое оправдание или попросить Принцессу не защищать меня, потому что я этого, ей-богу, не заслуживаю – по крайней мере, от нее. Но понимаю, что такие реплики положения дел никак не исправят. Приходится быть мразью до конца, поэтому я даже не перевожу на Принцессу взгляд, а обращаюсь к той, кто мне по-настоящему нужен:

– Старшая, выйди, пожалуйста. Нам надо поговорить.

Мы сталкиваемся взглядами и надолго задерживаем их друг на друге.

Игла бесится, что я ее игнорирую, внутри нее почти зримо закипает обжигающее раздражение. Боковым зрением вижу, как Принцесса опускает голову и обнимает себя за плечи, а Белка прикрывает рот рукой и выжидающе глядит на Старшую. Комната звенит от напряжения так, что просыпается даже Лень. Она зевает, приоткрывает глаза и бормочет что-то невнятное с вопросительной интонацией. На нее не обращают внимания, и она снова опускается на подушку.

– Каков наглец! – восклицает Хозяюшка. – Топай отсюда! Тебе с первого раза непонятно было?

Я продолжаю смотреть на Старшую. Она сжимает губы и старается никак не реагировать на соседок, с видом экзаменаторов ждущих ее ответа.

– Это до утра подождать не может? – недовольно шипит она.

– Нет, дело срочное. Прошу тебя, выйди. Пожалуйста.

Надавливаю на последнее слово, вкладываю в него все свое апатично ворочающееся отчаяние. Старшая тяжело вздыхает и берется за край одеяла.

– Ты же с ним не пойдешь, да? – скороговоркой спрашивает ее Белка, оглядываясь на Принцессу, которая к этому моменту снова легла в кровать и отвернулась к стене.

Старшая смотрит на меня. Ее рука на краю одеяла замирает и слегка дрожит, глаза умоляют не создавать ей проблем, но я эгоистично продолжаю ждать, что она примет мою сторону. Я не имею на это никакого морального права и ставлю ее в неловкое положение перед соседками. Сволочь? Да уж, пожалуй. И все же… сейчас она безумно мне нужна.

Старшая выжидает еще несколько секунд, а затем решительно откидывает одеяло, тут же поднимаясь и скользя ногами в тапочки.

– Что ты творишь? – шипит на нее Белка.

– Он же сказал, что хочет поговорить по делу, – строго обрывает ее Старшая, надевая серую толстовку поверх белой пижамы и наскоро собирая волосы в небрежный пучок.

Хозяюшка и Белка провожают ее осуждающими взглядами, но Старшая бесстрашно проходит мимо них и останавливается перед Иглой.

– Дай пройду, – спокойно говорит она.

Игла поворачивается к ней очень медленно.

– Я думала, у тебя есть принципы, – цедит она.

– Есть, – невозмутимо кивает Старшая, – и первый из них: дела превыше дрязг.

Она больше не просит Иглу отойти, а грубо отстраняет ее плечом, даже не оборачиваясь. Та багровеет и захлопывает дверь с такой силой, что Старшая прикрывает глаза и поджимает плечи.

Мы остаемся наедине в темноте коридора. Я почти ничего не вижу, лишившись света из комнаты, но даже без этого чувствую, как Старшая буравит меня глазами. Пару секунд она молчит, затем откашливается и складывает руки на груди.

– Так, что там у тебя? – сухо спрашивает она. – Ради чего я обеспечила себе продолжительные проблемы?

Собираюсь с силами, не представляя, как начать разговор. Но как-то явно надо, поэтому вздыхаю и выпаливаю:

– Ты помнишь, после чего я получил свою кличку?

– Ты издеваешься, что ли?! – вскрикивает Старшая. – И ради этого…

– Помнишь, или нет? – перебиваю я.

Старшая возмущенно цокает, хватает меня под локоть и отводит подальше от двери сорок седьмой.

– Так, а теперь объясняй, с чего такие вопросы, – требует она. – Что тебе от меня нужно? Ну помню я, после чего тебя так прозвали. Дальше что?

– Назови это событие, – отчаянно прошу я.

Если и она сейчас скажет про Пуделя и болото, мне кажется, я упаду в обморок.

Глаза немного привыкают к темноте, и я