Шрифт:
Закладка:
В 1937 году старший лейтенант госбезопасности Ким был арестован по обвинению в шпионаже в пользу Японии – к сожалению, приходится признать, что в те годы это было обычной практикой в отношении имевших контакты с иностранцами советских людей, и чекисты отнюдь не становились исключением (скорее даже наоборот – опасность им грозила в первую очередь). По Уголовному кодексу и неумолимой логике тех лет Киму, обвиненному в шпионаже, грозила смертная казнь, и все же он сумел выжить.
После 1947 года Роман Николаевич стал профессиональным писателем, работающим в жанре «шпионского детектива». Перу Кима принадлежат более десятка романов и повестей, изданных общим тиражом более миллиона экземпляров и издающихся до сих пор (правда, с несравнимо меньшим размахом). Кроме того, он до самой смерти много выступал с лекциями и докладами, основной посыл которых сводился к необходимости более внимательного отношения общества к приключенческой литературе вообще и важности создания в Советском Союзе героев, которых можно было бы противопоставить знаменитому Джеймсу Бонду – в частности. И повторимся: без всякого преувеличения, тема ниндзя и ниндзюцу интересовала Кима на протяжении всей его одновременно яркой и тайной и запутанной жизни.
От синоби к ниндзя
В начале 1927 года в СССР была издана книга недавно вернувшегося из Японии известного и модного писателя Бориса Андреевича Пильняка «Корни японского солнца: Путевые впечатления». Комментарии к ней (настолько обширные, что они получили собственное название – «Ноги к змее», а имя их автора было вынесено на обложку) написал Роман Ким, да и в самой книге многие мысли, идеи, размышления о Японии, очевидно, появились благодаря рассказам Кима. В полной мере, думается, это имеет отношение к упоминанию Пильняком ниндзюцу: «…сыск, выслеживание, шпионаж: в Японии это не только почетно, – но там есть целая наука, называемая Синоби или Ниндзюцу, – наука незамеченным залезать в дома, в лагери противника, шпионить, соглядатайствовать…»{100} Цитата отсылает нас к переводу слова «синоби» как «шпион» в словаре Гошкевича – Татибана, становится первым более-менее подробным разъяснением на русском языке, что такое ниндзюцу, и, вероятно, заметим еще раз, одним из первых таковых – на языках европейских. Помимо этого, обращает на себя внимание то, что Пильняк пишет о ниндзюцу не в прошедшем времени – как о какой-то утраченной или почти утраченной японской традиции, которых было множество и говорить о которых не уставали другие путешественники. Для определения средневекового искусства шпионажа Пильняк оперирует временем настоящим. Ниндзюцу современно ему, оно реально, оно существует просто как методика работы тайных служб в той Японии 1926 года, из которой он только что вернулся. Весьма вероятно также, что Борис Андреевич, не будучи японоведом и вообще являясь человеком далеким и от Японии, и от шпионажа, почерпнул это определение у своего консультанта – Романа Кима, который, наоборот, одинаково прочно был привязан и к тому, и к другому. Уверенность в этой мысли укрепляет наличие специального комментария Кима по поводу ниндзюцу. Точнее, «трех выписок вместо комментария», как называет это сам Ким. Под выписками же он имеет в виду цитаты на тему ниндзюцу из трех источников:
1. Определение «синоби (ниндзюцу, дзиндзюцу)» из толкового словаря Оцуки (издательство «Ёсикава Кобункан», Токио, 1922), которое почти дословно воспроизводит Пильняк.
2. Цитата из книги о Нэдзумикодзо Дзирокити (издательство «Хакубункан», Токио 1922), в которой говорится о «пяти способах ниндзюцу» и упоминается, что по состоянию на 1832 год это искусство еще существует.
3. Цитата о «паутине японского шпионажа», опутавшей Дальний Восток России перед войной 1904–1905 годов, из советской книги В. Латынина «Современный шпионаж и борьба с ним», вышедшей в Москве в 1925 году, то есть менее чем за два года до публикации Пильняка и Кима.
Дополнительно Роман Николаевич рекомендует заинтересованному читателю обратиться еще к трем произведениям о ниндзюцу, причем одно из них опубликовано на французском языке, второе на польском, а третье – на японском{101}. Федор Кубасов при этом отмечает, что, за исключением словаря Оцуки, остальная упомянутая Кимом литература делится на две категории: приключенческая (художественная) и специальная, причем, что особенно интересно (и не менее странно), к первой категории относятся тексты на японском языке, а ко второй – на европейских.
Таким образом, первое развернутое упоминание о ниндзюцу и синоби на русском языке, относящееся к 1926 (год написания) и 1927 (год издания) годам, характеризуется двумя важными особенностями.
Во-первых, ниндзюцу для Кима не является только лишь средневековым искусством шпионажа. Оно живо по состоянию на начало ХХ века и существует как методика разведывательной/полицейской работы, как на международном уровне, так и внутри страны – Японии;
Во-вторых, истинный автор сообщений Пильняка о ниндзюцу – Роман Ким странным образом опирается при этом на легковесную приключенческую японскую литературу и серьезные исследования европейских авторов на тему японского шпионажа, хотя, учитывая особенности его биографии, все должно было быть наоборот. Наверно, логично будет предположить (если не рассматривать совсем уж романтическую версию, что Ким в Японии сам учился на синоби), что знакомство с темой ниндзюцу Роман Николаевич начинал в юности и имел под рукой только развлекательную литературу, потому что не планировал заниматься темой серьезно. Так европейские дети читают про пиратов, американские про героев Дикого Запада, а японские – про ниндзя. Когда Роман Ким оказался в России, интерес к ниндзюцу у него не только не угас – его искра разгорелась с новой силой. Он продолжил читать о синоби, но теперь ему попались уже серьезные научные труды европейских авторов. И, кстати, он не только читал. Бывший еще в школе отличным борцом сумо по кличке «пушечное ядро», в Москве Роман Ким познакомился (или возобновил знакомство, если оно произошло во Владивостоке) с Василием Ощепковым, у которого брал уроки дзюдо. В процессе же сотрудничества Романа Кима со спецслужбами интерес стал научно-прикладным, высокопрофессиональным.
Зафиксировав для себя эти нюансы, обратимся к дальнейшей истории изучения Романом Кимом ниндзюцу. Сегодня мы знаем, что его интерес к теме синоби после выхода книги Пильняка «Корни японского солнца: Путевые впечатления» с комментариями Кима «Ноги
