Альфрина прищурилась и пристально посмотрела на капитана так, как может смотреть только эльфийка благородных кровей. Очень злая эльфийка

— И что, по-твоему, означает "исчезло", капитан? — спросила она тоном, который предполагал, что ответ должен быть весьма содержательным.

— Ну... его нигде нет. Ни корабля, ни экипажа... ни... э-э... Изворота и других пассажиров.

Это было последней каплей. В ушах Леди Альфрины зазвучал внутренний колокол тревоги, тихо, но уверенно, как хорошо настроенный колокол, который давно не использовали, но который, наконец, дождался своего момента.

Она медленно встала. Она обошла свой стол и встала напротив капитана, который к этому моменту уже явно пожалел, что вообще решил сегодня выходить на службу.

— Значит, — начала она с холодной учтивостью, которая обещала неприятности не только капитану, но и, пожалуй, всему астральному плану в радиусе трёх измерений, — корабль, перевозивший одного из самых опасных преступников в Многомирье и врага Гильдии Героев, просто исчез? Так ты говоришь?

Капитан, осознав, что его будущие дни можно будет назвать чем угодно, но только не безмятежными, вздохнул и кивнул.

— Да, леди Альфрина. Оно... э-э... исчезло.

Леди Альфрина, вместо того чтобы обрушить на капитана гнев, которого тот явно ожидал, вдруг хмыкнула. Это был короткий, опасный звук, как будто кто-то решил поиграть с тремя тоннами динамита.

— Ну конечно, — произнесла она, как будто это было очевидно. — Конечно оно исчезло. Всё исчезает. Маги, корабли, лучшие булочки в пекарне, когда ты этого меньше всего ожидаешь. О, не волнуйся, капитан, я вовсе не сержусь на тебя, — её голос, однако, намекал на нечто совершенно противоположное.

Капитан хотел было выдохнуть с облегчением, но затем она добавила:

— Я сержусь на ситуацию. И знаешь, что делает меня особенно злой, капитан?

— Нет, леди, — пробормотал капитан, теперь уже готовый услышать что угодно.

— То, что теперь мне придётся разыскивать это исчезнувшее судно, хотя, по правде говоря, оно должно было исчезнуть. Ведь это, очевидно, корабль, перевозивший Артура Изворота, который... ну, ты ведь знаешь, что он мастер побегов, не так ли?

Капитан кивнул, чувствуя, что разговор явно уходит в какое-то опасное русло.

— И, конечно же, он выбрал наиболее драматический способ исчезновения. Что я говорила, капитан? — её глаза вспыхнули. — Что? Я предупреждала, что его следует перевозить одного и с гораздо большим количество стражи! А они? Они послушали меня? О, нет, конечно же нет. "Это безопасно", говорили они, "У нас есть магические барьеры", говорили они. У него Draco Magia! А теперь? Теперь нам предстоит искать этот корабль в пространстве, которое, если ты ещё не заметил, имеет привычку перемалывать реальность в кашу! И кто это будет делать? — она широко улыбнулась, явно наслаждаясь тем, что сейчас произнесёт. — Это будешь ты, капитан.

— Я, леди Альфрина? — переспросил капитан, и его голос прозвучал так, словно его только что лишили последней надежды на тихую, мирную старость.

— Да, ты, — подтвердила она, сверкая глазами. — Готовь команду и пусть Селестра зайдёт ко мне..

Капитан, сглотнув, быстро кивнул и начал пятиться к двери, стремясь как можно скорее исчезнуть.

Когда он скрылся из виду, Альфрина вздохнула и вернулась к своему столу.

— Артур Изворот... — пробормотала она, сев в кресло и бросив взгляд в окно. — Ты всегда был проблемой.

Глава 19 Дорога

Рано утром, когда первые солнечные лучи осторожно выглянули из-за горизонта, ферма уже осталась позади, а Витя ощутил прилив тех же тёплых, предвкушающих чувств, что и в тот день, когда он с дедушкой впервые отправился в поход. Воздух был свежим и насыщенным ароматами мокрой земли и раннего утра. Каждый вдох был словно глоток ледяной воды — он бодрил и пробуждал, напоминая о простых, но таких приятных мелочах жизни.

Окрестные поля, покрытые росой, блестели под первыми, ещё робкими лучами солнца. В бесчисленных капельках отражался свет, и они переливались, будто кто-то невидимый рассыпал по траве драгоценные камни. Небо окрашивалось нежными оттенками розового и золотого, а ночная темнота медленно отступала, словно уступая место новому миру, пока мягкие, влажные тени уходили прочь, растворяясь в воздухе.

Вскоре широкие поля сменились редкими рощицами, деревья которых, высокие и стройные, как древние колонны, поднимались в небо. Кроны их почти смыкались над тропой, создавая нежную тень, сквозь которую пробивался ранний свет, прорезая листья тонкими и почти осязаемыми лучами. Эти лучи танцевали на земле, создавая причудливые узоры из света и тени. Пёстрые блики танцевали на дорожной пыли, а листва шепталась на утреннем ветру, словно деревья рассказывали друг другу свои ночные сны.

Роса, которая собиралась на листьях, иногда срывалась и падала на землю, издавая едва слышные капли. Вокруг стояла тишина, но не глухая и пустая, а полная жизни и звуков природы: легкое шелестение ветра, далекие трели просыпающихся птиц, иногда слышались тихие звуки какого-то мелкого зверька, осторожно пробиравшегося сквозь высокую траву.

Тропа, по которой они шли, извивалась между деревьями, то поднимаясь вверх, то снова опускаясь в небольшие низины. Где-то впереди, за лесом, Витя начал различать тёмные очертания гор, чьи острые вершины были видны даже на таком расстоянии. Они стояли как безмолвные стражи, с суровыми, холодными силуэтами. Горы эти, казалось, были вне времени — серые, холодные, они вызывали в душе одновременно трепет и восхищение, давно наблюдая за миром, терпеливо и молчаливо.

Через какое-то время лес стал редеть, и деревья расступились, открывая широкие, просторные луга. Вокруг, словно сторожа древние, поднимались редкие валуны, гигантские камни, покрытые толстым слоем мха и древними трещинами. Некоторые из них, с выветрившимися выбоинами и загадочными отметинами, казались частью огромных древних артефактов, вросших в землю. Эти валуны словно помнили мир, каким он был много веков назад, и Витя не мог избавиться от мысли, что они скрывают в себе древние тайны.

Луга тянулись далеко за горизонт, их мягкие травы поднимались до пояса, то тут, то там покачиваясь от лёгкого ветерка, который принёс с собой лёгкий аромат цветущих полевых цветов. Однако ландшафт начал постепенно меняться: травы становились реже, а земля — каменистее, словно противясь их продвижению. Солнце поднялось уже достаточно высоко, чтобы тени стали короче, а воздух — жарче. Теперь вокруг путников возвышались крутые холмы с редкими, но упорными деревьями, чьи корни цеплялись за каменистую почву, будто они сражались за