Фетишем принято называть предмет, который становится объектом поклонения, символизируя какие-то высшие силы.

Если один из членов семьи отделялся – например, сын женился и уходил в собственное жилье, – он брал с собой изображение покровителя-духа семьи, которое для такого случая могло быть изготовлено заново. Наиболее сильные, положительно проявившие себя изображения передавались в семье от поколения к поколению.

У нанайцев, эвенков и других народов тунгусо-маньчжурского происхождения мы тоже встречаем трехчастный мир, в некоторых случаях «скрепленный» еще и Мировым древом. Руководящую роль играет Агды (Агдэ) – олицетворение грома; наиболее интересными персонажами, пожалуй, являются Сэли и Дябдар. Первого из них представляют в обличье, напоминающем слона или мамонта, второй – огромный змей. Многие мифы рассказывают, что когда боги Сэвэки и Харги, представляющие верхний и нижний миры, создали Вселенную – по ней прошлись Сэли и Дябдар. Там, где прошел первый из них, появились озера, горы и болота. Там, где полз второй, – появились реки и протоки. Сформировав земной ландшафт, оба эти сверхъестественных существа опустились в нижний мир и стоят на его страже. Предком людей, согласно некоторым мифам, является медведь. Так, эвенки считали, что медведь однажды был добыт на охоте одним из женских божеств. Разделав тушу, богиня разложила мясо и внутренности на снятой шкуре, и из этих частей появились люди, олени и даже сани для того, чтобы этих оленей запрягать.

Своеобразной иллюстрацией к картине мира у любого древнего народа выступали орнаменты. В старину не было «просто вышивки» или «просто украшений»: любой узор, нанесенный на одежду, выкованный в качестве украшения или нанесенный на посуду, должен был охранять своего владельца, препятствовать разгулу злых сил. Поэтому любой элемент узора имел свой особый смысл. Так, у многих народов Севера и Сибири округлые детали узоров могли символизировать Солнце, элементы, похожие на лесенку или ветки, – оленьи рога (олень в буквальном смысле был символом благосостояния), треугольнички – чум или домашний очаг… Если вам доведется пообщаться, например, с хантскими или мансийскими мастерами, вы узнаете, что практически любой узор имеет свое, прошедшее через века название: «след медведя», «морошка», «кедровая шишка», «заячьи уши», «рога сохатого».

Жилище хантов из пластин коры

Народный традиционный орнамент можно увидеть на гербе и флаге Ямало-Ненецкого автономного округа, на гербе Республики Саха (там ромбообразные детали орнамента символизируют еще и алмазы, которыми богата эта земля), на флаге Ненецкого автономного округа…

Отдельная история – украшения. Так же, как и орнаменты на одежде, они имели особое, «обережное» значение. В наше время наиболее известны в России и в мире стали украшения, изготовленные мастерами Якутии.

Современные якутские серебряные украшения

В семнадцатом столетии территории Якутии официально вошли в состав Российского государства. Важное значение имели природные богатства этого региона: алмазы, золото, позднее – газ и нефть. Добывалось на якутских землях и серебро, которое местное население очень уважало: данному металлу приписывалась способность излечивать болезни, укреплять здоровье, придавать особую прозорливость шаманам. Помимо местного, якутские мастера часто использовали китайское серебро – китайцы нередко расплачивались им при торговле.

Особой сложностью и изысканностью у якутов отличались серебряные женские украшения. Все они имели определенный смысл: изображение лисы олицетворяло женское начало, для девичьих украшений были характерны стилизованные детали, напоминающие нераскрывшиеся бутоны или молодые ростки. В дни празднеств якутские дамы украшали себя серьгами, браслетами, всевозможными кольцами для кос. Нагрудные украшения – «илин-кэбихэр» – иногда напоминали серебряную кольчугу солидных размеров, а общий вес драгоценностей, надетых на якутскую прелестницу, мог достигать пуда (16 килограммов!). Конечно, каждый день все это не носили; наряжались в вышитую одежду и драгоценности лишь в дни больших праздников.

В наше время якутское серебро, как и украшения из него, выполненные в старинных традициях, давно уже завоевали популярность и в России, и за ее пределами.

Как все эти представления – о строении мира, об общении с духами и прочем – воплотились в народных мифах и сказках?

Пошаманим?

Шаманский обряд на практике часто обставляется со всей возможной торжественностью и в то же время проводится таким образом, чтобы непосвященным не была доступна суть процесса. Многие шаманы произносят слова и выполняют действия, механизм которых уже несколько столетий передается из поколения в поколение, притом что общедоступного смысла у них может вообще не быть. Дозволяется ли присутствие посторонних, или шаман действует в одиночестве? Это зависит от многих условий. Даже у одного и того же народа или племени разные обряды могут проводиться по-разному. Например, где-то требуется присутствие как можно большего количества зрителей – в этом случае камлание будет наиболее результативно. Где-то, напротив, шаману требуется остаться в одиночестве…

Шаманский обряд – независимо от того, о каком народе идет речь, – называют камланием. Слово происходит от тюркского корня «кам», что, собственно, и означает «шаман», «колдун».

В мифах и сказках Севера и Дальнего Востока деятельность шамана часто бывает представлена довольно приземленно, как в чукотском мифе о шамане Кыквате.

…Жил да был в одном селении шаман по имени Кыкват. Уважали его односельчане, часто приходили к нему за советом. А в это время надвигалась на селение Кыквата страшная болезнь. Рассказывали, что в дальних стойбищах люди от нее умирали десятками.

И вот однажды Кыкват собрал жителей селения и говорит им:

– Сегодня ночью до нас должен дойти дух смертельной болезни. Я его встречу, но вы тоже не спите. Как услышите, что я зову, сразу бегите на подмогу.

Наступила ночь. Надел Кыкват шаманское одеяние, сел у порога яранги и ждет. И вот видит, что подъезжают к его жилищу нарты, запряженные огромной черной собакой, а в нартах тех сидит здоровенный толстый келе[38]. Это и был дух болезни, которая надвигалась на селение.

Чукотская женщина с ребенком. Изображение из коллекции Британской библиотеки. XIX в.

И вот келе спрашивает Кыквата:

– Чего это ты ночью на пороге сидишь?

– Провинился я перед людьми, – отвечает тот, – не пускают они меня домой.

Келе смекнул, что, если человек перед своими сородичами в чем-то проштрафился, значит, на разное зло он способен. И предложил Кыквату:

– Иди ко мне в помощники. Если тебе жить негде, то я построю новую ярангу, и мы с тобой можем там расположиться. Буду тебя кормить и поить.

Согласился Кыкват для вида. Келе в один миг построил ярангу из шкур, и вошли туда оба. Келе развел огонь, нажарил мяса, накормил своего нового помощника. А потом и спрашивает его:

– Не знаешь ли ты, где живет большой шаман по имени Кыкват? Много я о нем слышал, думаю, что может он сильно мне навредить. Надо бы нам расправиться с ним.

– Нет, не знаю, где он, – отвечает Кыкват. Давно уж о нем ничего не слышно, вроде сначала уехал куда-то,