Шрифт:
Закладка:
Он вышел на середину комнаты, и что-то в его взгляде послало мурашки по моей коже. Еще до того, как он заговорил, я поняла, что он собирается сказать.
— Я подыскал тебе пару. Твой жених — Винченцо Морони, представитель сицилийской семьи Морони из Нью-Йорка. Даже несмотря на сложности, я все равно нашел для тебя дона.
У него хватило наглости выглядеть гордым собой.
— Жених. Вот так просто? Я сложила руки на холодной груди, как будто это могло удержать панику внутри. Не сработало.
— Нет, не так просто. Ты должна была уже быть замужем. Я просто исправляю ошибку, которую ты совершила, не удержав своего первого жениха. Семья Морони — ничто по сравнению с Братвой Черновых, но у них есть свои люди в Нью-Йорке, а это то, что нам нужно. Ты поможешь мне закрепиться в городе. Так что, в конце концов, можешь чувствовать себя полезной.
— Я его не знаю.
Я не успела договорить, как отец развернулся на пятках и направился к двери.
— Тебе не о чем беспокоиться.
Затем он ушел.
Звук поворачивающегося замка в замочной скважине был подобен гвоздю в моем гробу.
Я лежала в постели и смотрела на сияющие в темноте звезды, парящие вокруг меня. Теперь они были блеклыми, и с каждым днем теряли все больше сияния. Я знала, каково это. Крышка, которой я прикрывала темную, клокочущую панику в своем нутре, грозила треснуть в любой момент.
Слезы скапливались на подушке, и мокрый соленый хлопок раздражал кожу. Глаза щипало, а нос был заложен. Сжимая кулаки, я вырезала идеальные полумесяцы на своих ладонях. Я была в ярости. Мое сердце было разбито.
Но, что важнее всего, моей жизни пришел конец.
У меня не оставалось времени. Не было времени на то, чтобы Ренато вернулся домой и заявил о своих правах главы семьи. Не было времени убедить отца, что ему следует подождать с моим замужеством, или что я заслуживаю большего, чем союз без любви. Такой возможности никогда не было. Теперь я это понимала. Антонио Де Санктис никогда так сильно не заботился обо мне, и уж точно его никогда не волновало, чего я хочу от своей жизни. Я была дурой, мечтая о чем-то другом. Скоро я навсегда окажусь в ловушке, заводной куклой без права на независимую мысль или мнение.
Разве ты уже не такая?
Я вскочила на ноги прежде, чем успела обдумать все. Растерла пылающие щеки, мое дыхание участилось, а грудь болела. Всю свою жизнь я делала то, что мне говорили. Всю свою жизнь я была послушной дочерью Антонио Де Санктиса. Николай всегда был прав. Я жила в клетке и оставалась в ней добровольно. У меня был хозяин, мой отец, которому не было до меня никакого дела. Я была пешкой. Марионеткой. Трусихой и дурой.
Больше нет.
Я вышла из комнаты и направилась по коридору. У Анджело был выходной, поэтому некому было предостеречь меня от необдуманных действий или накормить ненужной логикой и доводами рассудка. В коридорах было тихо. Это был воскресный вечер. Большинство мужчин famiglia отдыхали дома в это время. Обойти охранников, которые оставались, было легко. Я брела словно призрак по коридорам своего дома. И проскользнула мимо, никем не замеченная.
Спустившись по лестнице в подвал, я не удивилась, обнаружив, что там нет никакой охраны, приставленной следить за единственным узником, запертым в одной из комнат Антонио. За эти годы здесь было много пленников, и ни разу им не удалось сбежать… ну, до Николая, конечно. Но это было до того, как младшего Чернова заперли внутри. Судя по тому, каким я видела его раньше, у него не было ни единого шанса на побег.
Все прошло идеально.
Я отомкнула засов с внешней стороны двери камеры и толкнула ее внутрь. Приглушенного света в коридоре едва хватало, чтобы осветить внутреннее пространство камеры, но я не хотела включать верхний свет. В темноте я чувствовала себя свободнее.
Я сделала два шага внутрь и закрыла за собой дверь. В комнату проникала лишь слабая полоска света. Я подождала в темноте, пока мои глаза привыкнут.
— Вот это сюрприз, королева бала. Ты перепутала наши комнаты? Дам тебе подсказку: в твоем меньше орудий для пыток.
Я двинулась к нему на твердых ногах. Я не испытывала сомнения. Мое смятение прошло.
Теперь я могла разглядеть его. Он сидел, прислонившись к стене, и я знала, что его руки связаны за спиной. Его ноги были согнуты в коленях. Когда я приблизилась, он опустил их.
— Lastochka, что случилось?
Его глубокий голос скользил по моей коже, заставляя меня гореть. Никто в моей жизни не вызывал у меня таких чувств, как Николай. Никто не возбуждал меня одним лишь тембром своего голоса.
Я дошла до него и опустилась на колени. Я все еще молчала. Не могла подобрать слов. Я перекинула через него одну ногу, двигаясь, чтобы оседлать его, и он дернулся в наручниках, словно хотел дотянуться до меня, но не мог. Я опустила на него весь свой вес, и он застонал.
— Больно? — Мой голос звучал хрипло и низко, совсем не так, как обычно.
— Не настолько, чтобы останавливаться, — пробормотал Николай.
Время словно замедлилось, когда я поднесла руки к его лицу. Я обхватила его щеки так же, как он обхватывал мои много раз.
— Хорошо.
Это было последнее, что я сказала, прежде чем наклониться и поцеловать его. Я почувствовала его шок. Во всех наших столкновениях я никогда не была зачинщицей. Я была той, кто рассыпался в его руках, отчаянно пытаясь отрицать, что хочу его.
Сегодня вечером я впервые в жизни была честной.
Я прижалась языком к его губам, и он с тихим рычанием приоткрыл их, сразу же взяв на себя весь контроль, несмотря на отсутствие рук, которые могли бы ему помочь.
Его язык заскользил по моему, горячий, влажный и медленный, как будто он смаковал мои прикосновения. Я покачивалась на нем, чувствуя, что он уже тверд и ждет. Его стояк давил на мою щель, и тонкие пижамные шорты ничуть не притупляли ощущение его желания. Я могла бы кончить вот так, снова потеревшись киской о его джинсы, но сегодня я хотела большего.
Мои руки опустились вниз по его телу и
