Анджело огляделся по сторонам, затем потянулся в карман и достал ключ от наручников.

— Нет, пока нет. Мне нужно обдумать наилучшее время для твоего освобождения. Я просто хотел установить контакт и сообщить, что твой брат работает над этим. Он думает о тебе.

— О, Анджело, как мило. Может, ты сможешь писать сценарии для дневных спецвыпусков на тв, когда сбежишь от Де Санктисов.

Он хмыкнул и потер шею.

— Ну, это не просто теплые слова. Я могу ненадолго снять с тебя наручники, если хочешь.

— Конечно, здоровяк.

Я хотел проверить его наивность и отчаяние.

Анджело расстегнул наручники, и я выпустил глубокий вздох, который прочувствовал до самых костей, пока разминал кисти. Мои запястья представляли собой сплошное месиво: глубокие порезы, синяки, кровоподтеки и признаки инфекции.

— Это оставит шрамы, — пробормотал Анджело, уставившись на мои руки.

Сухой смешок приятно отозвался в моей груди.

— Думаешь? Вещи, которые причиняют боль, должны оставлять шрамы, чтобы ты всегда помнил.

Анджело сглотнул, внезапно насторожившись, что предоставил мне свободу.

— Что помнил?

— Кого должен убить за них, — сказал я категорично, изучая его. — Я знаю, о чем ты думаешь. Теперь, когда ты меня освободил, что мешает мне забрать твой пистолет, застрелить тебя здесь и сбежать без чужой помощи?

Анджело побледнел в тусклом свете из коридора.

Я рассмеялся и хлопнул его по плечу пылающей от боли рукой, хорошенько встряхнув.

— Не волнуйся, здоровяк. Я шучу. Не хотелось бы, чтобы меня подстрелили по пути отсюда. Я не против подождать несколько дней. Ты лучше скажи мне, где именно в этом богом забытом месте находится комната Софии.

Лицо Анджело побледнело.

Я усмехнулся его явной панике.

— Да ладно, Анджело, ты же должен был предвидеть, что я захочу это знать.

— София не плохой человек, — медленно начал он.

— Я никогда не говорил, что она плохая, и убью любого, кто посмеет это сделать, — спокойно заявил я.

Анджело уставился на меня, явно сбитый с толку.

— Позвони моему брату, если у тебя здесь ловит связь. Я хочу поговорить с ним.

Анджело поспешил подчиниться. Привычная мантия власти и контроля с легкостью опустилась на меня. Было неприятно оказаться в роли пленника, а не тюремщика. Вся ситуация была хреновой, но я уже начал приспосабливаться. Анджело протянул мне телефон.

— Ну, что он сказал? — в трубке рявкнул голос Кирилла, такой же раздражительный, как и всегда.

— Он спросил, какого черта ты хочешь ему помочь, если он здесь из-за тебя?

Мои бойкие слова встретила тишина.

— Ну, как тебе роль босса? Уже напечатал новые визитки?

— Николай.

Со мной тон Кирилла всегда был одинаковым: настороженным, озлобленным. Неуверенным.

Я едва ли мог его винить. Годами я культивировал в нем эти чувства к себе. Старательно играл роль сумасшедшего брата, Джокера, хладнокровного убийцы без сердца. Как только людям кажется, что они знают вас, они начинают вас недооценивать. Вы становитесь тем, кого, по их мнению, они могут предсказать. Иногда это преимущество было единственным, что сохраняло мне жизнь.

— Да, это я. Все еще жив, если тебе это интересно.

— Ты пытался сбежать? Де Санктис продержал бы тебя у себя максимум неделю. Я заключил с ним чертовски выгодную сделку с этим соглашением. Теперь он утверждает, что ты убил его людей, и требует больше времени, чтобы уладить последствия дополнительного оскорбления в виде унижения его охраны.

Я вздохнул.

— Когда ты так говоришь, это звучит плохо.

— Нико!

— Что? Ты ожидал, что я пойду как маленький ягненок на заклание? Возможно, ты выиграл тот раунд, и я восхищаюсь тобой за это, но ты должен был знать, что я никогда не сдамся без боя. Если ты не хотел, чтобы я умер здесь, может, тебе не стоило отдавать собственного брата.

— Что еще я мог сделать? Один из нас должен был стать паханом.

— Ты мог сразиться со мной и убить меня, как мужчина.

Кирилл молчал долгое мгновение, а затем прочистил горло.

— Может, я не хотел этого. Может, я не хотел, чтобы наш отец снова победил, натравив нас друг на друга. Может, это был мой способ показать ему средний палец, где бы он сейчас ни горел, как ты всегда делал.

У меня вырвался невольный смешок.

— Дерьмо, bratan, когда ты излагаешь это так, становится трудно тебя ненавидеть. Только не говори, что хочешь стать таким же, как я, когда вырастешь. Молли с тобой разведется.

— Нико, будь серьезным.

— Я серьезен. Я провожу здесь время, прикованный наручниками к трубе, с парой сломанных ребер и шатающимися зубами. Это чертовски серьезно.

Кирилл выругался себе под нос.

— Это никогда не входило в условия сделки.

— Что я могу сказать? У меня дар все усугублять.

— Да, и это идет рука об руку с твоим талантом выводить людей из себя. Я поговорю с Антонио.

— Нет. Тебе нужно выполнить свою часть сделки, и я могу это выдержать. Я не хочу, чтобы итальянцы разорвали мою Братву на части.

— Твоя Братву?

— Прекрасно. — Я усмехнулся в трубку. — Нашу. Кроме того, я хочу кое за кем присмотреть здесь.

— Твою мать, Нико. Ты все так же одержим Софией, — выругался Кирилл.

— От одного одержимого к другому: не суй свой нос в мои дела. Я принимаю твою оливковую ветвь, bratan. Когда я выберусь отсюда, я не буду пытаться убить тебя, если только ты не выбесишь меня.

— Как великодушно с твоей стороны. Не затягивай. Выбирайся и приезжай ко мне. Молли расстроена. Она беспокоится о тебе. Давай найдем для тебя место в братстве. Мне нужны надежные люди, которые смогут прикрыть меня.

Я рассмеялся — настоящим, неподдельным смехом.

— Только ты можешь быть настолько ебанутым, чтобы доверить сопернику прикрывать твою спину.

— Да, и ты единственный ебанутый соперник, достаточно благородный, чтобы сделать это.

Я взглянул на Анджело, который топтался на месте и с тревогой поглядывал в сторону двери.

— Посмотрим. Я подумывал об отставке. Домик в лесу или лачуга у моря. Я еще не решил.

— Ты никак не сможешь держаться подальше от неприятностей достаточно долго, чтобы уйти в отставку. Береги себя и не злоупотребляй гостеприимством только для того, чтобы сблизиться с Софией. Она ненавидит тебя, помнишь?

— Да, как Молли ненавидела тебя, а теперь вы женаты. Не беспокойся обо мне, Кирилл. Сделай мне одолжение, — добавил я, прежде чем повесить трубку.

— Какое?

— Похорони Виктора в безымянной могиле, в месте, которое он бы точно возненавидел.

Я почувствовал улыбку Кирилла по телефону.