Дождь хлещет по плечам, проникает через ткань пальто и пропитывает блузку, стекает с волос Влада и каплями блестит на его щеках. Душа разрывается, сердце бьется через раз, губы горят от его поцелуев и требуют еще.

Влад смотрит куда-то сквозь меня, переступает с ноги на ногу, но вдруг подается вперед и обдает мятным дыханием кожу за ухом:

— Я замерз. Пожалуйста, пригласи меня на чай.

Едва не падаю от его внезапной близости, звенящей неопределенности и облегчения, изрядно напоминающего детскую радость. Подношу к домофону ключ и сконфуженно бубню:

— У меня только имбирный. И пачка печенья. Пошли...

***

Лампочки в подъезде загораются от звука шагов, темная квартира встречает все той же чертовой холодиной и тишиной. Но сегодня тоске меня не скрутить — Влад вваливается следом, снимает ботинки и аккуратно ставит на полочку.

Забираю у него толстовку, вешаю на спинки стульев наши промокшие вещи и спешу в ванную, где выворачиваю кран с горячей водой.

— Иди, ты похож на сосульку! — я вручаю Владу полотенце и свою безразмерную футболку для сна, но он мягко перебивает:

— Сначала ты, — подталкивает меня к ванной и прикрывает дверь снаружи. Сбросив одежду, встаю под теплые струи, руки и ноги пронзают приятные колючки.

На кухне с шипением наполняется чайник, щелкает кнопка, скрипят петли старых шкафчиков, и я растерянно потираю виски. Кажется, нормальные, здоровые отношения с парнем выглядят именно так...

Пару минут втыкаю в незапотевший островок на поверхности мутного зеркала, пытаюсь собрать воедино испуганные мысли, но обязательства перед гостем закономерно берут верх над трусостью.

Сушу волосы, влезаю в просторную футболку и решительно вхожу в гостиную — Влад сидит на моем стуле, преспокойно попивает чаек и осторожно водит пальцем по цветку застывшей в немом восторге орхидеи. Завидев меня, Влад подбирается и указывает на вторую чашку:

— Взял на себя наглость похозяйничать...

Обхватываю чашку обеими ладонями, и подкравшийся к сердцу холод отдергивает мерзкие щупальца.

— Благодарю... — Отпиваю терпкий чай, улыбаюсь, изображаю радушие, хотя единственное, о чем мечтаю — куда-нибудь спрятаться от глубокого серого взгляда: настойчиво-пристального, изучающего, размышляющего, уничтожающего.

— Ты спросила, что дальше, — хрипит Влад, пару мгновений наблюдает за чем-то интересным в своей чашке и снова поднимает потемневшие глаза — я больше не вижу в них светлого ангела и одинокого усталого призрака. Все это — грани личности одного и того же парня. Парня, в которого я...

— Я не знаю, что дальше, правда. Может, ты мне подскажешь, как поступить, а, может, я сам сумею перевернуть этот гребаный мир... Завтра. Но сегодня... я не уйду. Можно?

Он встает, подцепляет заранее раздобытое в глубинах шкафа полотенце и закрывается в ванной. В прохладном воздухе на несколько мгновений зависает шлейф его волшебного парфюма, и я смиренно опускаюсь на диван. Кутаюсь в тонкий плед, протягиваю руки к бесполезному камину и наблюдаю за дрожащими кончиками бледных пальцев.

То, что едва не случилось на дне рождения дедушки Влада, все же неотвратимо произойдет, и я ловлю себя на мысли, что хотела этого с самого первого взгляда на сцену летнего феста. Не потому, что мечтала сорваться с поводка или доказать себе, что крутая. А потому, что... мгновенно влюбилась.

Я влюблена... Я в него влюблена.

И уверена, что никогда не раскаюсь.

Шум воды стихает, в комнате показывается Влад — в убитых джинсах и своей счастливой футболке с крылышками. Он убирает с волос полотенце, посылает мне обворожительную улыбочку, и я впадаю в ступор. Скорее всего, я сплю, и совсем скоро будильник немилосердно вырвет меня из счастливого сна обратно в московскую явь.

В окно задувает ветер, ведомая сквозняком штора с шуршанием и щелчками скользит по полу.

— Если бы Кнопка честно рассказала, нафига ей на самом деле деньги, я бы подыскал нормальное жилье, а не эту криокамеру! — возмущается Влад, взбирается на диван, настойчиво пролезает в мой уютный кокон из пледа и обвивает руками мою талию. — Чем займемся? Посмотрим кино?

— У меня интернета нет, — пищу еле слышно. — На днях потеряла симку...

— Ого. Это что, реально судьба?.. — Влад пялится на меня, как на чудо — недоверчиво, удивленно, завороженно, и я забываю дышать. Не выдержав, бросаю быстрый взгляд на его красивые губы, вспыхиваю, все порчу и ненавижу себя, но он ловит мой подбородок и возобновляет поцелуй, по недоразумению прерванный возле парка. Все внутри наполняется трепетным теплом, оно растекается по венам, обжигает, пугает и обездвиживает. Чтобы не сойти с ума, не закричать и не потерять сознание, я держусь за Влада, прижимаюсь к нему, но внезапно без остатка растворяюсь в нем...

— Покажи тату, — шепчет он мне в губы и запускает горячие ладони под футболку. — Покажи шрам. Покажи, что тебя тревожит. Покажи мне все.

***

Глава 34. Влад

— Аристократ, вот почему ты вечно интересничаешь и набиваешь себе цену? Так и скажи, что не ответишь взаимностью такой, как я или эта чудная Ульяна, но, если на горизонте нарисуется утонченная фифа с буферами четвертого размера, будет совсем другой расклад, верно?

— Нет, Дин, все не так. Любви и отношений в моей жизни точно не будет.

— Да почему, блин? Ты импотент? Монах? Или примкнул к тайному ордену и служишь темному божеству?

Сдерживаю горький смешок и киваю:

— Почти угадала.

Кнопка удрученно сплевывает на пыльный асфальт и хмурится:

— Я все равно докопаюсь до истины и расшевелю тебя, понял? Ты возьмешь свои слова назад, идиотина.

— Рискни. Но ты обломаешься, — шутливо вскидываю ладони, и Кнопка весьма обидно проходится по моим сомнительным достижениям и смачно посылает на три буквы.

Пронзительно-синее летнее небо нависает над крышей сквота, все, что мне дорого, еще живо и не разрушено...

Цветы источают тонкий аромат, теплый ветер согревает душу, я дурею от чистейшего, пронзительного, абсолютного счастья, распахиваю глаза и обнаруживаю себя в утреннем полумраке чужой маленькой комнаты. Рядом, уткнувшись носом в ямку между моими ключицами, тихонько сопит спящая Эрика, и я скатываюсь с горки эмоций — прямиком в бездонную пропасть.

Мозг услужливо подсказывает: пора паниковать, убегать и спешно переводиться в другой универ, но я осторожно глажу взъерошенную макушку Эрики, опускаю ладонь на ее хрупкую спину и крепко прижимаю