вонзил в спину другого нож.

Какой бы ущербной ни была наша прежняя жизнь, я не могу сказать, что она была ужасной. Наши старые хозяева никогда не поднимали на нас руку.

Когда я услышала стук в мою дверь, я не потрудилась поднять голову.

— Мисс Аспен, — сказала одна из наших горничных. — Ваш отец сказал, что пора.

Чувство безнадежности захлестнуло меня. Оно распространилось по моему телу, и когда оно достигло моего сердца, я онемела.

Почему ты такая красивая?

Его голос напугал меня. Он преследовал меня, и эгоистичная часть меня приветствовала это. Прошло так много времени с тех пор, как я слышала хрипотцу его тона или глубокую хрипотцу его голоса. Что-то, что пугало тебя, но держало в напряжении — это заставляло тебя чувствовать себя живой.

Ирония судьбы заключалась в том, что я услышала его именно сегодня. Или, может быть, это было наказание. Сегодня я была одета во все белое, но все равно была вся в его крови.

Мне стало интересно, не так ли чувствуют себя птицы, когда им подрезают крылья. Желали ли они смерти, зная, что никогда больше не смогут подняться в открытое небо?

Вот почему я хотела умереть. Что такое жизнь, если все в ней было фарсом? Зачем оставаться в живых, если это была просто ложь?

— Иду, — ответила я отсутствующим тоном.

Медленно приподняв голову, я ничего не почувствовала, когда увидела свое отражение. Вырез в виде сердечка был прелестен и подчеркивал мою грудь. На моей шее красовалось бриллиантовое колье. Мои волосы были распущены и ниспадали каскадом на спину.

Волосы цвета золота.

СМИ говорили о моих золотых локонах с тех пор, как мы с Лиамом официально объявили о нашей помолвке. Мои янтарные глаза смотрели на меня в ответ, и они выглядели безжизненными.

Уильям “Лиам" Кинг был близок к победе, и я ничего не могла с этим поделать.

Рано или поздно ты преклонишь колени перед своим королем.

Его слова насмехались надо мной. Я выставила его дураком, но он был терпелив и собирался поставить шах и мат на глазах у всего мира. Вот почему крестьяне и короли не смешивались — мы бы никогда, черт возьми, не смогли одержать победу.

— Аспен! — На этот раз голос моего отца раздался по другую сторону двери.

Взглянув на себя в зеркало в последний раз, я встала и направилась к нему. Я остановилась, прежде чем открыть дверь, и оглядела свою комнату. Вероятно, это был последний раз, когда я видела ее такой. Не то чтобы меня это сильно волновало. Этот дом был новым, но я не чувствовала себя в нем как дома.

Дом был в помещениях для прислуги в его доме. Дома я допоздна ходила на кухню, чтобы приготовить ему еду, зная, что он будет свирепо смотреть на меня за это. Дом был там, где он был рядом.

Я знала, что как только моя мама закончит с моими свадебными торжествами, она переделает эту комнату, и все исчезнет. Я не была сентиментальной. Я меняла одну клетку на другую, так что это не имело значения.

Мирские вещи поблекли. В конце концов, не имело значения, сколько денег или золота у тебя было, когда ты умирал. Ты не сможешь взять его с собой.

Я бы в одно мгновение отдала свою жизнь, если бы это означало, что я сама могу распоряжаться своей судьбой. К сожалению, исчезнуть было не так-то просто. Я училась в лучших учебных заведениях, но все, что я получила, — это модную степень, которая ничего не стоила. Образование ровным счетом ничего не значило, когда твоя семья и их друзья правили миром.

Бежать было некуда. Негде спрятаться.

Моя рука коснулась золотой дверной ручки, но прежде чем открыть дверь, я развернулась и пошла к своей кровати. Внутри наволочки была спрятана изящная золотая цепочка. Недолго думая, я взяла ее и засунула себе между грудей.

— Аспен! — крикнул мой отец, когда я открыла дверь.

Мой отец был высоким мужчиной, поэтому я всегда смотрела на него снизу вверх, но не потому, что восхищалась им. С тех пор как он пришел к власти, он был тщательно собран, ни одна прядь светло — каштановых волос не выбивалась из прически — чарующий, но не приветливый. Взрослея, я всегда задавалась вопросом, любил ли он меня или я была просто благоприятной возможностью.

— Поехали, — сказал он, проверяя свой телефон. — СМИ уже на улице и ждут, чтобы сделать ваш снимок.

Кроме этого, не было сказано ни слова. Мой отец не стал бы утруждать себя похвалой, если рядом не было людей, которые могли бы это засвидетельствовать. Я последовала за ним, глядя на место, за которое он заплатил кровью других, и ждала, что меня охватит приступ ностальгии, но этого так и не произошло.

— Убедись, что ты всегда улыбаешься. Это самый счастливый день в твоей жизни, — сказал мой папа, когда мы вошли в лифт.

По мере того как лифт спускался, росла и та частичка свободы, которая у меня была. Когда мы добрались до первого этажа, я надела вуаль, чтобы никто не заметил ужаса на моем лице. Эта честь достанется моему жениху.

Люди в вестибюле нашего здания встрепенулись, но я не обратила на это внимания. Как только мы оказались снаружи, я увидела мигающие огни. Мой отец положил руку мне на спину, делая вид, что оберегает меня, потому что папарацци смотрели. Тем не менее, было приятно чувствовать себя защищенной и драгоценной, поэтому я сосредоточилась на этом чувстве, забираясь в Роллс-ройс.

Когда дверца машины закрылась, отец перестал притворяться. Я подвинулась ближе к окну и сосредоточилась на зданиях, считая каждое, ожидая того ужасающего момента, когда я доберусь до часовни.

— Почему так долго? — спросил мой отец, нажимая на кнопку, чтобы шофер мог его услышать.

— Прошу прощения, сэр, кажется, произошел несчастный случай.

В этот момент мое оцепеневшее сердце решило учащенно биться. Сигнал о том, что мы с ним всё еще живы.

Я посмотрела на своего отца, и он был недоволен этой новостью. Его челюсть была сжата, и я на мгновение задумалась, если я заговорю и скажу всё что чувствую, будет ли это иметь значение?

Я открыла рот, чтобы сказать: «Я не могу этого сделать», но слова не шли с языка.

— Ты отдашь мне то, что любишь больше всего.

Его голос раздался снова, и я села прямее.

Я действительно была гребаной лицемеркой и трусихой. Я ненавидела Лиама Кинга, но мой брак