Врач проводил нас к папе. И у постели я всё-таки разревелась. Бледный, с тёмными кругами под блёклыми глазами, он едва сидел. Слабость поселилась в теле и завладела голосом. Мы не стали его долго мучить, и, уже шагая к выходу, я поняла, что и сама смертельно устала. Тело просило пощады, еды и сна. Это навалилось так резко, что я готова была улечься на диване в фойе.

Но обошлось — Родион повёз нас с мамой домой. Его радостная улыбка смахивала с меня последние пушинки грусти. Тело казалось эфемерным от нахлынувшего облегчения. Или от голода? Мы делили одни эмоции на двоих: живые, настоящие, сильные. Разные в степени выражения, они всё равно крепко сплачивали.

Мне снова стало безмятежно.

По дороге мама болтала без умолку, будто с каждым словом космос дарил ей новую порцию энергии. Родион отвечал не менее воодушевленно, а я не слушала — пригрелась в тепле салона и задремала под гул мотора.

Поэтому вздрогнула, когда Родион аккуратно растормошил меня:

— Майя, приехали.

— Что? — я широко распахнула глаза, не понимая, что Родион делал в моей постели, и только спустя пару секунд сообразила, что я ещё не дома, а в машине. — Конечная станция? Уже? Только прикорнула, — я широко зевнула и потянулась. Надеюсь, слюни во сне не пускала?

— Дочь, домой идёшь? — спросила мама.

Здравствуйте! Я обернулась. Только что прибывшие на планету существа смотрели бы именно так. Меня дремота ещё не отпустила, а мама дезориентировала такими вопросами.

— Хм, а есть варианты? — ответила я резко.

— Ладно-ладно, прощайся и приходи. Родион, до свидания. Спасибо за всё, — и мама покинула авто.

Что значит «прощайся»? Будто это ритуал какой или так сложно сказать «пока». Я нахмурилась, отстегнула ремень безопасности и взбила распластавшуюся на коленях сумку.

Но с языком вдруг произошло что-то странное. Он телепортировался в неизвестное место, а вместо него я получила тот, который не знал, как произносить звуки.

Я не могла попрощаться, потому что не хотела уходить.

Просто тут было уютно. В салоне тихо играл хард-рок — Родион включил Сашину флешку, а тот любил старую прекрасную классику. На зеркале болтался ароматизатор и парочка черепов. Кто-то вешал крест или другой оберег от угона и аварий, а истинный рокер выбрал знак смерти.

— Как ты? — спросил Родион, выводя меня из размышлений.

Заданный тоном, полным участия, вопрос превращался из обыденного в интимный, и я не сразу сообразила, что ответить. И зачем-то смутилась.

— В порядке. Ты очень помог нам сегодня. Всей моей семье, — я снова уставилась на наклейку на приборной панели, пытаясь прочесть полустёртое название группы. — Спасибо.

— Надо было посчитать, сколько раз за вечер вы с мамой поблагодарили меня, — засмеялся он, складывая локти на руле. Приятный низкий смех и бряцание браслетов защекотали мою шею. — Хватит уже, а то разозлюсь, — шутливо пригрозил он. — Я ничего особенного не сделал.

— Только потратил личное время, — я пожала плечом и скосила на него глаза.

— Это не трата и не жертва, — улыбка ушла с лица парня, а в голос добавилась строгость. — Я находился там, где хотел и с тем, с кем хотел.

Я вся задрожала, будто температура в салоне резко понизилась. Отзвуки хриплого голоса Родиона прокатились щекочущим льдом по коже. Нет, не начинай снова, пожалуйста! Не хочу продолжать этот разговор! Я решительно схватилась за дверную ручку и выпалила:

— Ладно, пока.

— Майя! Подожди! — его оклик заставил меня замереть и медленно повернуться.

Не буду читать эмоции по глазам, не буду…

Наверное, я выглядела затравленно, потому что парень виновато вздохнул. Он развернулся ко мне, и я испугалась, что сейчас схватит за руку. Но он не стал.

— Если тебе что-нибудь понадобится, что угодно или просто захочешь поговорить — пиши. А лучше звони, мой номер есть в профиле.

— Вряд ли мне что-нибудь понадобится, — я нахмурилась и мотнула головой. — Но всё равно спасибо. Мама ждёт, я пошла. Счастливо.

И я вытекла из салона. К подъезду почти бежала, на крыльце не обернулась, но, уже стоя у лифта, не удержалась — я ведь не услышала, как отъехала машина.

Я выглянула через окно на улицу. Чёрное авто по-прежнему стояло во дворе, но, слава Богу, водителя я не увидела. Сердце забилось в горле, и я юркнула в приехавший лифт.

Почему Родион не оставит меня в покое? Зачем все эти намеки, недосказанности?

Сама виновата. Поощряла его, давала надежду. И что мне с ним теперь делать? Он упорно не понимал, что надо отступить. Поберечь силы на кого посговорчивее. Наверное, мне следовало сказать прямо, но я никогда не решилась бы на подобную откровенность.

Так, перед входом в квартиру нужно успокоиться, а то мама заподозрит неладное. Несколько глубоких вдохов и выдохов помогли мне снова надеть маску, но не восстановили душевного спокойствия. Боюсь, оно нарушено навсегда.