Я перестала дрожать. Водка подействовала.

— Теперь верится? — перебила я Артёма.

Он хмуро качнул головой.

— Этот, который там — не Серый. Киборг какой-то. Лицо каменное. И молчит всё время. Будто не слышит. Я говорю, что Полина, мол, пропала. Молчит. Ну, я всё понял, что он и с тобой так. Плюнул и пошёл сюда. Лучше бы уж совсем не возвращался, чем так…

Я примерилась и снова врезала ему по ногам. Суворин ахнул.

— Ну ты дура совсем, Гаймуратова! Больно же! Пошли, блин, домой! Там толпа народа с ума сходит!

Он вздёрнул меня шиворот, и мы — что делать! — пошли.

Дома действительно была толпа народу, в том числе Харьков. Артём сходу забрал изнемогающую от любопытства Лариску и увёл, пообещав звонить. Юрку отправили провожать общаговских девчонок. Игоря попросили поиграть с Егором. В итоге я осталась с родителями и с Харьковым.

— Надо было сразу, — сказал Харьков. — Да вот струсил.

И он рассказал.

Их контора не оставила его в покое, когда он был в армии. Приручали потихоньку. Сперва подкидывали задачки из области ай-ти, потом переводы. А однажды возникла ситуация, когда его смогли вообще выдернуть из рук у вояк. Девушка попала в беду, в одной очень далёкой стране. Её требовалось вернуть домой. Фиг бы ей так повезло, если бы конторе так сильно не потребовался Сергей.

Харьков задумчиво потёр щёку.

— А он не сумел выбраться оттуда. Мы получили сведения, что его изловили и убили. Ну, что, надо было это всё рассказывать вам с Валерией Сергеевной?

— А вы как думаете?! — озлилась я.

— Ну какая бы вам была разница? — спросил Харьков.

Он и теперь не понимал. Вот блин!!!

— Полина! — строго сказал папа, а Харькову предложил продолжать.

Тот пожал плечами.

— В прошлом году, — сказал он. — Один из наших наткнулся на него в Европе. С ним пытались связаться, поговорить. Только непросто это оказалось. Он теперь гражданин другой страны. И служит в другом ведомстве.

— В каком? — тут же спросила я.

Харьков пожал плечами.

— Я просто не знаю. Он сам позвонил две недели назад. Мне. На домашний телефон. Рассказал, что нашёл тебя. И потребовал помощи. Говорил, что действует, как частное лицо. И… ну, мальчишка же! — не выдержал Харьков. — Стали разбираться.

— Разобрались? — напряжённо спросила я.

— Да некогда особенно было. Выручать нужно было не только тебя, но и Маркова. Вот же вас угораздило! Ему просто поставили условие, что он возвращается.

Меня вдруг тряхнуло.

— Что вы с ним сделали? — спросила я у Харькова.

Он замолчал и уставился на меня. С таким выражением, что вот это уж совсем не моё дело. Но я не собиралась сворачивать разговор. Я пнула ножку стола.

— Что вы от него потребовали?

Харьков всё так же молча смотрел на меня. А я никак не могла успокоиться.

— Что вы с ним сделали?! Почему он такой?!

Харьков поморщился от моего крика.

— Да ничего. Он сразу такой был. Откуда мне знать, через что он прошёл?

Сначала я поверила, замолчала. А потом вспомнила Соло Хана. Письма я его вспомнила, вот что! Я почти с ненавистью посмотрела на Харькова.

— Что там у вас с ним теперь?

Харьков вздохнул.

— Ну, мы поговорили. Он обещал подумать.

Я поняла, что правды не добьюсь.

— Я вас ненавижу! — объявила я.

И оглянулась на окна. Там снова стояла глухая тьма. Меня взяла тоска.

— Пап, — попросила я. — Проводи меня…

И увидела, как просиял Харьков. Понятно, ради этого и притащился к нам.

— Я на машине, — сказал он.

— Я тоже в состоянии отвезти свою дочь, куда она попросит, — вмешался папа.

А мама вдруг засуетилась и принялась собирать какие-то продукты и вещи в нашу походную хозяйственную сумку. Папа тоже ушёл в ванну и долго звенел склянками в аптечке. Я переоделась, поменяв промокшие ботинки на сапоги.

— Звони, — сказала мама. — Не исчезай.

Ей я кивнула. А когда с той же просьбой вылез Харьков, я чуть было не кинулась на него. Папа вовремя поймал меня за руку и вытолкнул на лестницу.

В машине я спросила у него, почему меня до последнего держали в неведении. Папа честно признался, что они с мамой были в замешательстве и совершенно не понимали, как реагировать. Сергей интересовался моим здоровьем, пока я была в коме. А когда всё наладилось, перестал.

— Но однажды он попросил, — сказал папа, — чтобы мы ничего тебе не говорили. Сказал, что встретится с тобой сам… И знай, по крайней мере, что всю дорогу он не выпускал тебя из рук. И отдал только здесь. Мне.

Я как-то ослабела после этих папиных слов, вспомнила руку, что давила мне на плечо там, в автобусе. Вот что бы мне было не задрать голову в тот момент и не посмотреть, кто со мной рядом?!

Сергей был дома. Всё так же сидел на кухне, всё с той же чайной чашкой. У меня мороз пошёл по шкуре, когда я увидела, какой он замороженный. Чёрт, он, кажется, даже не мигал, будто рептилия какая-то, ей богу.

— Привет, — буркнула я.

И полезла проверять холодильник. Он был даже не подключён. Я начала разгружать сумку и распихивать всё, чем меня снабдила мама, по местам. И вообще взялась за хозяйство. Сергей только ноги подобрал, не обмолвившись ни словом. Папа тоже присел за стол, выставил прихваченный из дома коньяк. Некоторое время приглядывался к Серёжке, а потом решительно отодвинул в сторону бутылку.

— Сергей! — позвал он.

С минутной задержкой Сергей перевёл на него взгляд.

— Руки мне покажи, — попросил папа.

Галицын усмехнулся и двумя едва уловимыми движениями сдвинул рукава выше локтей. Я тоже скосила глаза. Сгибы у него были испещрены старыми следами от уколов. И только в одном месте на правой руке имелась недавняя гематома.

— Это где? — спросил папа, указав на неё.

Сергей не стал отвечать.

— Что хоть это было? — спросил папа. — Я могу помочь?

Сергей покачал головой.

— Это не наркотики, — сказал он. — Не бойтесь.

— Очень хорошо!

Папа потребовал у меня рюмки, разлил коньяк.

— Полина, — сказал он. — Ты тоже. Ты и в самом деле весь день проторчала в парке, как утверждает Суворин?

Это он специально для Серёжки сказал. Вот ей богу зря! Я послушно взяла рюмку и лизнула коньяк.

— Есть будешь? — спросила я.

— Меня дома накормили, — сказал папа.

Сергей промолчал. Вместо чашки он вертел теперь в пальцах рюмку. Я повытаскивала из микроволновки разогретый ужин и поставила на стол две тарелки.

— Пойду я, — сказал папа, заметив, что вилку Сергей всё же