непросто, особенно с таким скептиком, как я.

— Поспрашивал, — кивнул Рагнвальд, едва только Вышата вышел на двор, подышать свежим воздухом.

— Ну и что? Могла она князя околдовать? — спросил я.

— Могла, — кивнул он.

Я кое-как сдержался, чтобы не зарычать. Пришлось приложить все усилия, чтобы просто сохранить нейтральное выражение лица.

— Так, — я побарабанил пальцами по столу.

— Скорее да, чем нет, — неопределённо сказал он. — Взглянуть бы на неё.

— Может, я не знаю, руны бросить, погадать, как там это делается, — произнёс я.

— Ты в самом деле хочешь знать, как это делается? — вдруг спросил Рагнвальд.

— Да, хочу, — сказал я.

Он пристально взглянул мне в глаза, видимо, пытаясь различить мои истинные намерения. Я по-прежнему сидел с покерфейсом, не выражая никаких эмоций.

— Ну да, можно было и не спрашивать, — вдруг сказал Рагнвальд. — Ты же человек Одина, такой же, как он.

— У нас вроде Кнут одноглазый, — брякнул я.

— Это поправимо, — усмехнулся Рагнвальд.

— Не-не, давай без этого, — рассмеялся я.

Рагнвальд вытащил из-за пазухи холщовый мешочек, украшенный затейливой вышивкой, взвесил на руке, после некоторой паузы протянул мне. Я положил мешочек на стол перед собой, внутри что-то брякнуло.

— По-хорошему бы жертву принести, да в освящённом круге всё сделать, — сказал он. — Но я вижу, что тебе не терпится. Спрашивай. Только не на «да» или «нет», а как-нибудь иначе.

Я задумался. Как говорится, правильная постановка вопроса содержит в себе половину ответа. Может быть, именно в этом и состоит суть гадания. Задать самому себе чётко сформулированный вопрос.

— Гм… То, что происходит с Хререком… Это колдовство? — спросил я.

— Это вопрос на «да» или «нет», но и пёс с ним, сойдёт, — проворчал Рагнвальд. — Тяни.

Я распустил завязки на мешочке и сунул руку не глядя, стараясь сосредоточиться на своём вопросе, который я мысленно уже переформулировал в «что происходит с князем». Внутри мешочка оказались гладкие деревянные палочки, и я какое-то время перебирал их пальцами, пока не понял, что пора остановиться, и не выудил из мешка одну из палочек. Вид у неё был не самый презентабельный, деревянная поверхность была покрыта бурыми въевшимися пятнами, и я понял, что это кровь. На самой палочке оказалась вырезана руна в виде прямого уголка, и я положил её перед собой. Острие уголка смотрело вправо.

— Так, и что это значит? — тихо спросил я.

— Это Кеназ, огонь, — сказал Рагнвальд.

— Пламя страсти, — хмыкнул я. — Любовный жар.

— Ты и без меня неплохо справляешься, я погляжу, — сказал Рагнвальд.

— Это значит, колдовства нет? — спросил я.

— Ты мне скажи, — пожал плечами Рагнвальд. — Ты же гадаешь.

— По всей видимости, нет, — протянул я, поглаживая пальцем вырезанную руну. — А ещё вопрос задать можно?

— Можно. Только на место верни всё, — сказал он.

Я убрал палочку обратно в мешочек, встряхнул его несколько раз, вспоминая, как в далёком детстве играл с родителями в лото. Хотелось спросить что-нибудь про себя самого, но я решительно отмёл эти мысли. Меньше знаешь — крепче спишь.

— Как можно помочь Хререку? — спросил я и запустил руку в мешочек.

На этот раз я не стал долго копаться, вытащил почти сразу. Попалась руна в виде латинской R, и я вопросительно взглянул на Рагнвальда.

— Райдо, странствие, — ответил Рагнвальд.

— Отправить его в путешествие? — фыркнул я. — Это скорее он меня пошлёт, далеко и надолго, где солнце не светит.

— Я тебе не советчик, ты спрашиваешь руны, — пожал плечами Рагнвальд. — Ты задал вопрос, тебе дали ответ.

Ой, как удобно. Как бы и не при делах совсем. Но совет отправить князя куда-нибудь подальше может и сработать, как говорится, с глаз долой — из сердца вон. Вдали от Новгорода и молодой жены к нему может вернуться разум.

Я задумчиво разглядывал деревянную палочку размером с фалангу пальца. Путешествие, значит. Но куда? Смоленск, по словам Хельги, укреплён и защищён, до Киева мы с армией вряд ли дойдём. Надо бы прояснить этот момент. Географию европейской части России я неплохо помнил, но нынешняя география всё-таки отличается от той, к которой я привык. Многие величественные города в будущем станут убогими райцентрами, а нищие деревеньки — могущественными городами.

— Надо бы и мне самому руны выучить, выглядит несложно, — сказал я, убирая палочку.

Рагнвальд нахмурился.

— Несложно? — проворчал он. — У людей уходят годы, чтобы постичь все их тайны.

Это ты, братец, ещё про тайны высшей математики не слыхал. Не знаешь про секретные учебники по сопромату и нечестивые гримуары по С++, вот где сложность. А заучить наизусть два с небольшим десятка значений — это несложно. Даже сейчас я больше пользовался элементарной логикой, разворачивая ответ из односложных подсказок Рагнвальда.

— Легко начать, сложно достичь мастерства, — пожал плечами я. — Покажи мне их все.

Я ожидал, что Рагнвальд высыпет все палочки из мешка, но вместо этого он просто взял нож и прямо на столешнице начертил несколько пересекающихся линий, три вертикальных и шесть крест-накрест.

— Вот, все они вместе, — усмехнулся он.

Да, в этих пересечениях можно было найти их все, и я провёл пальцем по уже увиденным рунам, складывающимся из начерченных линий. Как в детской игре по поиску на картинке, и я моментально нашёл ещё одну знакомую руну, которую так любили нацисты всех сортов. Молния, как будто прямиком со знаков различия СС. Потом другую, символ 23-й дивизии СС «Нидерланды».

— Сол, солнце, — прокомментировал Рагнвальд. — Одаль, наследство.

Я попытался вспомнить ещё какие-нибудь эмблемы и начертил значок пацифизма.

— Альгиз, тис, —