выступил против специального налога, введенного на алмазные рудники во время войны. Это "аномально" и "несправедливо", что этот налог должен оставаться в бюджете, призванном ознаменовать конец финансирования военного времени, протестовал он.⁴¹ Валютное положение висело как "экономическое облако над пейзажем", дефицит составлял 80 миллионов фунтов стерлингов в год, и страна зависела от постоянных заимствований из-за границы. По его мнению, чтобы ликвидировать дефицит, правительство должно помочь золотым рудникам увеличить производство, поскольку золото составляет большую часть экспорта страны. Это означает, что рудники должны получить больше рабочей силы и необходимого оборудования. Но правительство не должно было относиться к золотодобывающей промышленности как к некой недифференцированной массе, поскольку в нее входило множество различных компаний с разными акционерами. Прииски с низким содержанием золота приносили ничтожную прибыль, и налоговые льготы Хавенга - Оппенгеймер назвал их "крошкой со стола министра" - принесли бы им мало пользы; им нужны были меры, которые либо сократили бы издержки, либо повысили бы цену на золото. Идея о том, что прибыль высокосортных рудников должна использоваться для субсидирования низкосортных рудников, была крайне "нежелательной". Требовались огромные суммы капитала - только для новых золотых приисков Оранжевого Свободного Государства потребуется не менее 100 миллионов фунтов стерлингов "рискового капитала" - и никто не собирался вкладывать этот капитал, если существовала вероятность того, что будущая прибыль будет использована для поддержки умирающих приисков. Подхватив свою тему, Оппенгеймер заговорил: "У нас с уважаемым министром финансов есть как минимум еще один общий интерес, помимо налогообложения горнодобывающей промышленности; мы оба интересуемся разведением скаковых лошадей. Думаю, он поймет, что если призовые Турфа вместо того, чтобы доставаться победителю, будут делиться между всеми участниками забега, это не привлечет капитал в индустрию разведения кровного поголовья. Положение во многом аналогично, когда речь идет о финансировании новых рудников"⁴² Кроме того, золотые прииски Оранжевого Свободного государства нуждались в квалифицированной рабочей силе иммигрантов, что должно учитываться в иммиграционной политике правительства. Наконец, Оппенгеймер обратился к вопросу о повышении заработной платы "коренных жителей". Если европейцы должны получать повышенную зарплату, "то в то же время она должна быть повышена и для местных рабочих... потому что это справедливо и... потому что это целесообразно". Более высокая зарплата означала увеличение числа рабочих на рудниках, а это означало увеличение добычи золота.

Это была стандартная практика Оппенгеймеров. Эрнест уже говорил все это в парламенте (часто по сценарию Гарри), а Гарри часто выступал с тем же посланием на различных публичных площадках в течение предыдущего десятилетия. Однако в качестве первой речи это было уверенное выступление. Энтони Хокинг, первый биограф Оппенгеймера, пишет, что он начал свою речь тихо, "почти извиняюще... руки за спиной, сначала нервничал, но постепенно обретал уверенность".⁴³ Политический корреспондент Sunday Times несколько лет спустя заметил об Оппенгеймере, что он "демонстрирует полуапологетическую манеру, которая является результатом полной уверенности в своих взглядах".⁴⁴ Сдержанность не была в полной мере жеманством. Оппенгеймер обладал природной сдержанностью. Но она, безусловно, культивировалась как часть его фирменного стиля, отличительная черта отполированной урбанистичности, которой впоследствии стремились подражать многие его подчиненные в Anglo American.

Журнал "Форум", основанный с помощью Хофмайра в 1938 году, назвал его девичью речь "превосходной"⁴⁵ Die Suiderstem, рупор UP, объявил Оппенгеймера "Человеком дня" (Die man van die dag). Бриджит хранила все вырезки из прессы и поздравительные письма в одном из семидесяти с лишним альбомов, которые она вела на протяжении всего брака. Одно из писем было от Сматса: "Мой дорогой Гарри, хочу сказать тебе, что я с огромным удовольствием слушал твою речь на вчерашних дебатах по бюджету. В ней вы нашли истинное значение нынешней ситуации... Ваши конструктивные предложения также были очень интересны. Мои сердечные поздравления и наилучшие пожелания вашей карьеры в общественной жизни".⁴⁶ Маргарет Баллингер сочла это выступление "превосходным": "очень воодушевляющей для нас [местных представителей]".⁴⁷ Хофмайр тоже послал Оппенгеймеру свои "сердечные поздравления", сказав ему, что сэр Эрнест "был бы очень счастлив".⁴⁸ Это было многообещающее начало политической карьеры Гарри.

Подкрепленный, несомненно, своим богатством и властью, а также гламуром Бриджит, Гарри быстро стал именем, с которым нужно было считаться в истеблишменте ЮП. Он приобрел репутацию одного из самых многообещающих заднескамеечников среди нового состава. Когда в новом году Палата представителей вновь собралась, он выступил на дебатах по ассигнованиям. Газета "Кейп таймс" похвалила его за "убедительность его ясных аргументов" и уверенно предсказала, что вскоре он станет "одним из самых выдающихся ораторов... по экономическим и финансовым вопросам".⁴⁹ Газета "Кейп Аргус" заявила, что Оппенгеймер произнес "легко самую лучшую речь за кулисами этой сессии": "Мистер Оппенгеймер ранит с мягкой улыбкой, а его хорошо модулированный голос говорит скорее об экспертных знаниях, чем о предвзятых утверждениях"⁵⁰ Из англоязычной прессы, имеющей исторические связи с финансовыми домами горнодобывающей промышленности,⁵¹ такие похвалы можно было бы счесть за пустяк. Однако Смэтс был не из тех, кто делает незаслуженные комплименты, и он похвалил Оппенгеймера за "потрясающе хорошую речь".⁵² Гарри Лоуренс, другой ветеран партии и бывший министр юстиции Смэтса, отметил, что парламент значительно укрепился за счет "новых и молодых членов", таких как Оппенгеймер, де Вильерс Грааф и Маре Стейн (который победил кандидата националистов Хендрика Вервурда в Альбертоне). Этим трем новобранцам суждено было "играть ведущие роли" в делах партии и помочь ей "вернуть временно утраченные позиции", предсказывал Лоуренс.⁵³

 

Целевой фонд Объединенной Южной Африки

 

Так оно и вышло. Оппенгеймер получал язвительное удовольствие от того, что его называли блестящим молодым заднескамеечником, в то время как он, по его собственным словам, был "успешным бизнесменом средних лет".⁵⁴ Каким бы ни был его возраст, ЕР постаралась воспользоваться энергией и проницательностью Гарри. У него была одна первоочередная задача: реанимировать ослабленный организационный механизм партии. В то время как высшее руководство ЕП осматривало обломки своей избирательной системы, Оппенгеймер был быстро определен как человек, обладающий опытом и знаниями для восстановления и поддержания корабля. Он понимал политическую обстановку, знал, как создавать и укреплять организации, и имел беспрецедентный доступ к сети потенциальных доноров в бизнес-сообществе. Оппенгеймера включили в состав различных комитетов: финансового, который должен был пополнять партийную казну; так называемого комитета действий, который должен был восстанавливать партийные структуры; и национального консультативного комитета - независимого органа, в который входили ведущие бизнесмены и который помогал собирать средства, рекламировать и пропагандировать. По мере того как звезда Оппенгеймера восходила в УП, националисты видели в нем серьезную угрозу. В результате он взял на себя мантию Хофмайра в другом качестве: Оппенгеймер стал центром националистического гнева и мишенью для очернения. Старый антисемитский прием