Шрифт:
Закладка:
В работе Оппенгеймера был и аспект международной дипломатии. В 1934 году Эрнест Оппенгеймер помог основать Южноафриканский институт международных отношений (SAIIA), аналитический центр, занимавшийся вопросами международных отношений и межгосударственного диалога. Во время своей поездки в США Гарри провел переговоры с Уитни Шепардсоном, американским бизнесменом, который во время Второй мировой войны возглавлял Секретный разведывательный отдел Управления стратегических служб. (Шепардсон был также директором Фонда британских доминионов и колоний корпорации Карнеги, и ему очень хотелось найти первоклассного исследователя, который мог бы работать в SAIIA от имени Карнеги. Оппенгеймер пил чай с Шепардсоном в его "милом обшарпанном доме с оксфордской атмосферой" и впоследствии размышлял в своем дневнике об одном из их отступлений в разговоре.⁸⁴ Они обсуждали трудности привлечения капитала в неосвоенные части Британской империи. Оппенгеймер задумчиво написал: "Проблема на самом деле в том, что правительство США (как и правительство Великобритании) хочет заставить людей вкладывать деньги в дикие форпосты без побуждения к прибыли. Бельгийцы добились строительства железных дорог в Конго, предоставив частным компаниям концессии на добычу полезных ископаемых в качестве стимула для предоставления денег на строительство железных дорог. Без такого стимулирования частный капитал не будет доступен для строительства дорог и железных дорог, где риск велик, а шансы на прибыль очень ограничены".⁸⁵ Размышления Оппенгеймера подчеркивают его мнение, сформированное, как он считал, "родосской традицией", о надлежащей роли государства и частного сектора в национальном развитии (в более широких международных рамках). Для него роль бизнесмена, как и политика, заключалась в том, чтобы связать экономическое развитие - через частные инвестиции и промышленность - с государственным строительством и формированием нации. В этом и заключалась суть делового государственного управления.
Последнее "Ура": Королевское турне 1947 года
В случае с Южной Африкой ее государственность и экономическое благополучие были связаны с Британским содружеством. Эту идею продвигали премьер-министр Ян Смэтс и многие южноафриканские промышленники, включая Эрнеста Оппенгеймера, на скамьях парламента в период с 1924 по 1938 год.⁸⁶ Концепция Союза Гарри резко контрастировала с волькистскими устремлениями африканерских националистов Д. Ф. Малана, многие из которых были ярыми республиканцами. Они стремились к суверенитету вне британских имперских ограничений. Тем не менее, идеалы Смутса получили большой импульс - и, хотя в то время об этом мало кто знал, "последнее ура" - когда в 1947 году британская королевская семья по приглашению Смутса совершила турне по Южной Африке.⁸⁷ Турне, которое длилось с февраля по апрель и включало остановки в Басутоленде, Бечуаналенде, Свазиленде, Южной Родезии и Северной Родезии, стало высшей точкой Британской империи в Африке. В Южной Африке люди всех оттенков и политических убеждений тысячами выходили на улицы, чтобы поприветствовать короля Георга VI, королеву Елизавету и принцесс Елизавету и Маргарет. Особым событием стал визит королевской семьи в Кимберли, где Эрнест Оппенгеймер провел их по алмазной шахте De Beers. В честь этого события Эрнест решил подарить обеим принцессам по сверкающему сине-белому бриллианту - 6,5-каратный экземпляр для Елизаветы и 4,5-каратный для Маргарет. Под присмотром отца трехлетняя Мэри Оппенгеймер сделала застенчивый реверанс, вручая принцессам их драгоценные камни. Церемония прошла гладко, пока принцесса Маргарет не спросила: "А как же мамочка?" Эрнесту пришлось приложить немало усилий, чтобы украсить королеву чем-нибудь подходящим.
Королевская экскурсия в De Beers ознаменовала момент в истории бриллиантов, который даже копирайтеры из NW Ayer не смогли бы написать лучше. Она также выставила семью Оппенгеймеров на всеобщее обозрение, показав степень ее политического влияния и коммерческой известности. В последующие годы журналисты иногда описывали Оппенгеймеров с оттенком "колониального укора" как неофициальную королевскую семью Южной Африки. Здесь, в королевском турне, зарождающаяся династия отдавала дань уважения династии многовековой давности. К моменту королевского визита в 1947 году Эрнест уже десять лет как покинул парламент, но оставался активным союзником Смэтса. В 1948 году Смэтс написал ему: "Мы тесно сотрудничали в эти трудные годы... Ты всегда был... настоящим другом"⁸⁸ Эрнест гордился тем, чего Гарри добился за время своего обучения бизнесу. О горнодобывающем магнате говорили, что в клубе Кимберли накануне заседания совета директоров De Beers он однажды риторически спросил своих друзей: "Если бы вы родились с 3 000 000 фунтов стерлингов и серебряной ложкой во рту, стали бы вы работать так же усердно, как мой сын Гарри?"⁸⁹ И с 1931 года Гарри действительно самоотверженно трудился, чтобы однажды тоже по праву унаследовать титул короля алмазов, магната, обладающего талантом Мидаса. Но в его подготовке был еще один компонент, который требовал проработки, - политика, или искусство возможного, по изящному выражению Отто фон Бисмарка. Пришло время Гарри Оппенгеймеру баллотироваться в парламент.
СЕМЬ
'Хоггенхаймер' снова на коне
1948-1957
Доклад Фагана и вступление "Старого блока" в политику
Период после увольнения Оппенгеймера с военной службы был знаменательным как в быту, так и в бизнесе. Женитьба на Бриджит, рождение детей, Мэри и Ники, переезд в Литтл-Брентхерст и погружение в бизнес - особенно участие в разработке золотых месторождений Оранжевого Свободного штата - поглотили все силы Оппенгеймера. Однако он видел, как его отец совмещал деловую жизнь с государственной службой, и был намерен подражать ему. Война выкристаллизовала это намерение. Кроме того, в сознании Оппенгеймера никогда не существовало четкой границы между бизнесом и политикой. Для него, как и для его отца, они служили одной цели: содействовать социальному и экономическому развитию Южной Африки и всего региона. Позже, когда он приводил в порядок свои мысли для неопубликованных мемуаров, Оппенгеймер размышлял о том, что пошел в политику по той же причине, что и в Anglo American. Это была часть "машины", в которую он был втянут с рождения - "втянут с готовностью, с энтузиазмом".¹ Конечно, в этом был и династический аспект. Эрнест Оппенгеймер был членом парламента
