– Разрешаю.

Глава 18

Вне подозрений

Ответ на свой запрос о капитане Прошкине Алексей Никифорович получил неожиданно быстро. Вместе с протоколами допросов, сложенными в отдельную папку, ему прислали копии объяснительных, в которых бойцы рассказывали, как выходили с Прошкиным из окружения. Каждый из них отзывался о нем как о грамотном и смелом командире, не однажды показывавшем пример мужества.

Был еще один момент, который заставил полковника усомниться в его причастности, – информацию о намечающейся встрече капитан узнал одним из последних, а значит, у него времени было немного, чтобы организовать устранение Притуляка.

Ссылаясь на интересы дела, полковник Михайлов написан Селивановскому письмо, в котором просил перевести капитана Прошкина в какою-нибудь другую область. Скорого ответа он не ждал. Но его просьбу удовлетворили немедленно.

Еще раз перечитав шифрограмму из Главка, полковник Михайлов продумал, как будет вести диалог с капитаном, и поднял телефонную трубку.

– Капитан Прошкин, – прозвучало боевито на противоположном конце связи.

– Вот что, капитан, давай загляни ко мне.

Еще через несколько минут в его кабинет вошел капитан Прошкин. Как всегда, подтянут, с высоко поднятой головой. Такие правильные лица любят изображать на агитплакатах художники.

– Садись, хочу поговорить с тобой без свидетелей, – капитан Прошкин покорно сел за стол и в ожидании посмотрел на начальника управления. Не часто такое случается, чтобы начальник управления вызывал для беседы с глазу на глаз. – Тут вот какое дело… Тебя переводят на новое место службы, в Белоруссию. В Бобруйск… Сейчас там особенно горячо. – Пододвинув к капитану незаклеенный конверт, пояснил: – Это твое предписание. Возглавишь там оперативный отдел. В Белоруссии сейчас осталось много всякого рода фашистских недобитков, попрятались по щелям! Каратели из айнзацгрупп, холуи из вспомогательных батальонов, бывшие полицаи, прихвостни разных мастей… Так что работы тебе хватит. У меня к тебе одна просьба… необычная. О своем переводе ты не говоришь никому ни слова. Пойдешь до своей квартиры домой пешком, а по пути тебя перехватит машина и отвезет на аэродром, а там тебя доставят по назначению. Для всех ты просто исчезнешь, и все! О тебе в управлении не будет сказано ни слова. Тебе все понятно?

На мгновение в глазах капитана вспыхнула искорка протеста. Прошкину хотелось объяснений, но на свой немой вопрос ответа он не получил – полковник смотрел на него холодными, ничего не выражающими глазами. Было досадно, что не предоставлялись возможности заглянуть напоследок в свою холостяцкую квартиру, а ведь в ней находились некоторые милые сердцу вещички, которые он хотел бы забрать с собой. Но рекомендации начальства следовало воспринимать как приказ, а потому обо всем остальном следовало просто позабыть. Такова служба.

– Так точно, товарищ полковник, – с готовностью ответил капитан.

– Ты должен просто исчезнуть, как если бы тебя здесь не было вовсе. Так нужно.

– Я человек военный и понимаю, что такое… Что так нужно.

– Это хорошо, значит, я в тебе не ошибся. И последнее… О своих вещах ты не беспокойся. Тебе их переправят.

На лице капитана отразилось некоторое облегчение.

– У меня вещей-то особенно нет. А фотографии дорогих мне людей всегда при мне, в полевой сумке. Вот разве что табурет, – как-то виновато произнес капитан. – Отец мне его сделал. Он у меня столяр. Я его обычно разбираю и беру всегда с собой. Много места он у меня не занимает. У кого-то кольцо талисман, у других медальон. А у меня вот этот табурет.

Полковник Михайлов улыбнулся:

– Помогает?

– Даже ни разу не ранили. А в таких жестоких переделках бывал…

– Не переживай, будет у тебя табурет. А теперь давай прощаться, капитан. Жаль, что не удалось поработать подольше, но что поделаешь, служба у нас такая.

– Разрешите идти? – поднялся Прошкин.

– Будь здоров.

Когда за Прошкиным закрылась дверь, Михайлов вытащил из ящика фотографии. Остаются двое: старший лейтенант Кочетков и майор Игнатьев.

Кто же из них?

Глава 19

Проверка

Две недели назад краевой старшина Иван Кандиба получил приказ от руководства о том, что украинская повстанческая армия на некоторое время должна отказаться от открытого столкновения с Красной армией – уж слишком неравные силы – и перейти к партизанской войне. В таком противостоянии перевес сил будет на стороне повстанцев. На то есть существенные причины: в подавляющем большинстве местное население к Красной армии настроено враждебно, а УПА получает повсеместную поддержку в деревнях; в лесах, в горах, в малодоступной местности за короткий срок было вырыто огромное количество блиндажей и убежищ, в которых длительное время может скрываться целая армия. А воевать с невидимым врагом всегда очень сложно.

Руководство УПА довольно убедительно растолковало, что в ближайшие два года нужно ждать столкновения Советской армии с союзниками, а когда случится война и Советский Союз будет окончательно истощен, то на обескровленной территории, лишенной какой бы то ни было власти, надлежит установить порядок украинских националистов.

Штаб Кандибы располагался в большом просторном блиндаже, включавшем нескольких комнат. Кроме самого атамана в нем проживали его заместитель Хват и охрана из восьми человек. В отдельном помещении выделено место под кухню, где хозяйничала Оксана, его боевая подруга, с которой он сошелся около года назад.

Поначалу девушка работала медсестрой в полевом госпитале, запрятанном далеко в горах, пока однажды не попала на глаза Кандибе. Яркая и броская внешность, толстая коса пшеничного цвета, аккуратно уложенная на красивой голове, все это сразу привлекло к себе внимание атамана.

В день памятного знакомства Кандиба доставил в госпиталь своего друга Гриню, раненного в бедро во время короткой стычки с партизанами.

Подошел к миловидной медсестре и попросил с чарующей улыбкой:

– Красавица, а меня не перевяжешь?

Лицо девушки выглядело озабоченным.

– Вы ранены, пан?

– Да.

– Куда? – девушка с готовностью вытащила из полевой сумки белоснежные бинты.

– В самое сердце, – со всей серьезностью ответил атаман, продолжая рассматривать девичьи глаза. Вот только никак не мог определить их цвет, менявшийся от светло-серого до темно-синего.

– И кто же вас ранил? – с прежней серьезностью спросила медсестра, отступив в тень. Глаза девушки потемнели, как море в непогоду, сделавшись глубоко-синими.

– Стрела Амура… В тот самый миг, как только я вас увидел.

Девушка звонко и весело рассмеялась, показав ровный ряд жемчужных зубов. Интересно, а ее настроение столь же переменчиво, как цвет глаз? Следовало выяснить. И он предложил ей заняться хозяйством в его блиндаже.

– Чтобы регулярно перевязывать ваше сердце? – весело спросила медсестра.

– Чтобы вылечить его окончательно.

– Тогда я согласна.

И вот сейчас, негромко напевая какую-то песню, Оксана готовила пшенную кашу на молоке.

Перебоев с питанием не было. Немцы, исполняя прежние договоренности