Однако переубедить, а тем более запугать князя Львова не мог ни один чиновник, какого бы ранга он пи был. Львов по-прежнему активно участвовал в проведении благотворительных мероприятий. Его имя накануне первой мировой войны буквально не сходило со страниц прогрессивной либеральной печати. Она представляла Г. Е. Львова принципиальным человеком, всецело отдающим свои силы обществу. В конце 1912 г. кандидатура Г. Е. Львова была предложена так называемой прогрессивной группой гласных Московской думы на пост городского головы. Его соперником оказался Н. И. Гучков (брат А. И. Гучкова), который с 1905 г. был московским городским головой. Н. И. Гучкова выдвигали так называемые беспартийные гласные Думы, а фактически октябристы. Баллотировка состоялась 8 января 1913 г. Во время выборов «умеренные» развернули агитацию против Львова, ссылаясь на то, что у Львова нет необходимого имущественного ценза. Но при голосовании Львов получил 82 голоса при 70 против, а Гучков — 77 при 75 против{435}.

По закону обе кандидатуры должны были поступить на высочайшее утверждение. Н. И. Гучков снял свою кандидатуру. Однако и кандидатура Львова была отклонена в высших инстанциях. Министр внутренних дел II. А. Маклаков, которому согласно городовому положению 1882 г. были посланы документы на утверждение результатов выборов, «джигитируя своей реакционностью», как писали о том газеты, не нашел возможным согласиться с кандидатурой Львова. На это решение повлияли рост авторитета Г. Е. Львова в земских кругах и тот факт, что его кандидатура была представлена прогрессивной группой гласных. И хотя общественная деятельность Львова была довольно умеренной, полицейские органы все же находили в его выступлениях «яд противоправительственной пропаганды»{436}.

Существует мнение, что в 1907–1914 гг. Г. Е. Львов вступал в контакты со многими политическими деятелями, в том числе и с левыми либералами, используя свои связи с масонскими ложами, и что именно принадлежность к масонам не только помогала деятельности Львова на общественном поприще, но и фактически предопределила впоследствии выдвижение его на пост главы Временного правительства{437}. У нас нет оснований для того, чтобы опровергнуть или подтвердить документально эту версию. Американская исследовательница Н. Н. Берберова отметила, что с 1907 г. Г. Е. Львов был связан с московской масонской ложей «Возрождение», с 1908 с. — с ложей «Полярная звезда» в Петербурге, а после ее «усыпления» (т. е. закрытия) в 1910 г. вошел в ложу «Малая медведица»{438}, в которой состоял и А. Ф. Керенский. (Именно здесь, как предполагают, и произошло их тесное знакомство.).

Следуя этой логике, Львов мог быть причастен и к такой масонской организации, как «Великий Восток народов России», связанный, как и многие другие ложи, с масонскими организациями Франции. Принципы, на которых зиждилось масонство — гуманизм и терпимость — вполне соответствовали общественной и политической позиции Г. Е. Львова. В ложах, например, терпимо относились к политическим противникам, и любые прения протекали здесь в форме дружеских бесед. Взглядам Львова соответствовало также стремление масонов мирными средствами «бороться за освобождение России и укрепление этого освобождения». Его вполне мог привлечь и тот пункт устава «Великого Востока народов России», где говорилось о стремлении к духовному совершенствованию человека и защите его гражданских прав при сохранении свободы политических действий.

В то же время ввиду довольно глубоких монархических симпатий Г. Е. Львова для него абсолютно неприемлемой была бы, как нам представляется, та цель Верховного совета масонских организаций в России, на которую указывает В. И. Старцев, а именно «объединение оппозиционных царизму сил (независимо от партийных разногласий) для свержения (выделено мною. — И. П.) самодержавия и провозглашения в России демократической республики».

Хотелось бы привести здесь и мнение такого известного советского историка, как А. Я. Аврех, который в последние годы много занимался проблемой русского масонства. Он считает, что Г. Е. Львов не был и не мог быть масоном, ибо в воспоминаниях близко знавшего его Т. И. Полнера князь предстает глубоко религиозным человеком, всерьез думавшим об удалении — во имя спасения души — в Оптину пустынь. По мнению А. Я. Авреха, Г. Е. Львов «был по своим глубоким чувствам и настроениями антизападником, так сказать мистически-русским. Масонство же было явлением чисто западным, и уже этого одного было бы достаточно, чтобы для Львова масонство стало абсолютно неприемлемым»{439}.

Ма это можно, однако, возразить, что не следует преувеличивать религиозность Львова. Достаточно сказать, что даже его поездки в Оптину пустынь в критические моменты жизни не мешали ему затем довольно быстро возвращаться к бурной гражданской деятельности. Поэтому вряд ли можно считать религиозность князя каким-то непреодолимым препятствием для его вступления в масонскую организацию. В то же время в пользу версии А. Я. Авреха говорит тот факт, что в опубликованных недавно документах о деятельности масонских лож в дореволюционной России имя Г. Е. Львова даже не упоминается{440}.

Таким образом, вопрос о принадлежности Львова к масонам остается пока открытым. К тому же решающей роли в его биографии это обстоятельство, как нам представляется, не сыграло. И свою политическую силу Львов черпал не в масонских ложах, а в том широком, либерально-буржуазном по своей сущности общественном движении, которое вновь оживилось в годы первой мировой войны.

Вступление России в войну в июле 1914 г. заставило Николая II и правительство изменить отношение к заметно оживившемуся земскому движению. Когда Московская губернская управа призвала все земства России «к дружной работе в пользу армии», это обращение было принято. Объединение земцев началось с создания в Москве 30 июля 1914 г. Всероссийского земского союза помощи больным и раненым воинам (ВЗС), куда ряд земских организаций вскоре передали 600 тыс. руб. Николай II благосклонно признал эту всероссийскую организацию как объединение, «преследующее такие же цели, как общество Красного Креста», а циркуляр министерства внутренних дел предписал губернаторам содействовать деятельности местных комитетов ВЗС. Главой ВЗС был избран Г. Е. Львов.

Когда два с половиной года спустя он возглавил буржуазное правительство в России, лидер кадетской партии И. Н. Милюков признал, что Львов «непререкаемо въехал на пьедестал премьера»{441}. Основанием для этого замечания было признание заслуг Львова на посту председателя ВЗС. С самого начала войны ВЗС совместно с другой организацией либеральных помещиков и буржуазии — Всероссийским союзом городов (ВСГ) сосредоточили в своих руках большие средства и развернули широкомасштабную работу. По всей стране создавались губернские, областные, уездные и фронтовые комитеты Земского и Городского союзов. Они занимались оборудованием госпиталей, санитарных поездов, заготовкой медикаментов, обучением медперсонала, а затем стали выполнять также заказы интендантства на поставку одежды и обуви для армии. Вскоре возник объединенный комитет союзов — Земгор, который также возглавил Львов. На одном из заседаний Совета министров в сентябре 1915 г. главноуправляющий земледелием А. В. Кривошеин заявил: «Сей князь (Г. Е. Львов. — И. П.) фактически чуть ли не