Когда-то стены старого форта были окружены рвом, но вода в нём застаивалась и гнила. Поэтому предшественник покойного Токты распорядился засыпать ров и снести трущобы, лепившиеся к крепости. В южной части нового квартала он поселил семьи младших служителей Святилища, северная, как и прежде, осталась за гарнизоном. Постепенно служительский квартал стал считаться лучшей частью Среднего города. Дороги в нём замостили камнем, как в Верхнем городе, по краям улиц вырыли дренажные каналы. Дождевая вода теперь стекала в Рыбную слободу, туда же свозили отбросы из крепости, но цель Тукуура лежала совсем в другой стороне.

Выйдя за ворота, он медленно пересёк широкую мощёную площадь, отделявшую крепость от жилых домов. Дамдинова светильника нигде не было видно. Знаток церемоний радовался, что болотный огонь не привлекает к нему внимания, но в то же время он переживал о маленьком духе, как будто это был его друг или питомец. Протащив тележку по одной из улиц, ведущих к рыбной слободе, Тукуур свернул в безлюдный проулок. Убедившись, что стены домов скрывают его от наблюдателей на крепостной стене, шаман с облегчением выпустил из рук рычаги. Конечно, были ещё дозорные на главной башне, которым виден почти весь город, но их внимание сейчас привлекало Святилище и казармы добдобов.

Переулок должен был вывести Тукуура на улицу Фонарщиков, которая связывала кварталы служителей с ремесленной слободой возле Птичьего Базара. Оттуда можно было быстро пройти к башне наставника Стражей и войти в Верхний город со стороны улицы Землемеров. Хотя "быстро" — не слишком подходящее слово. Осторожность вынуждала шамана сделать большой крюк через средний город, пройдя через весь Бириистэн с севера на юг. Его утешало только то, что солдаты Максара тоже пойдут в обход, чтобы не столкнуться в Верхнем городе с храмовой стражей.

Оставив тележку у чьей-то старой лачуги, Тукуур зашагал по переулку на юго-восток. Подгоняемый тревогой за родителей, знаток церемоний перешёл на бег, но внезапная боль в ушибленном колене заставила его сбавить темп. Когда шаман дохромал до улицы Фонарщиков, знакомое покалывание в плечах заставило его поднять голову. Болотный огонь парил над ним, слабо светясь грязно-белым, как луч солнца, пробивающийся сквозь облака. Облегчённо вздохнув, знаток церемоний как мог ускорил шаг.

Город понемногу приходил в себя после внезапного восстания. Люди чинили поломанные изгороди, разбирали на дрова спешно наваленные баррикады. Соседи помогали друг другу. В одном месте вокруг обгоревшего дома собралась целая толпа с рычагами и молотками. На плетнях вокруг сушилась уцелевшая одежда и бельё. На Тукуура никто не обращал внимания: в своём пыльном халате он был ещё одной жертвой стихии, пожухлым листком тростника в бурлящем потоке перемен.

Светило коснулось вершины алтарного холма когда знаток церемоний добрался до обугленного остова башни Ордена. Почерневшие балки обломанными клыками грозили небу, брусчатка вокруг была усеяна битой черепицей и расколотыми саманными кирпичами. Ворота заставы на улице Землемеров до сих пор были перегорожены баррикадой, за которой виднелись алые лакированные шляпы орденских факельщиков. Решив не рисковать, Тукуур углубился в ремесленные кварталы и через некоторое время нашёл место, где местные жители уже растащили баррикаду, обнажив пролом в глинобитной стене. Стражи поблизости не было видно, и шаман нырнул в дыру.

Хотя улицы по ту сторону стены уже были вымощены красивой разноцветной галькой, дощатые заборы и бедные дома с чёрной черепицей говорили о том, что знаток церемоний попал в окрестности Кошачьего проулка — самую бедную часть Верхнего города, где ютились младшие чиновники со своими семьями. На самом краю этого квартала, выходя воротами на более респектабельную улицу Землемеров, стоял дом его отца, окружённый высокой живой изгородью.

Смутное ощущение или воспоминание об опасности заставило Тукуура найти старый полузаросший лаз, которым он нередко пользовался в детстве. Едва не расцарапав лицо острыми ветками, знаток церемоний протиснулся на задний двор. Невесть как забредшие сюда цыплята с писком бросились из-под ног, а большая пёстрая курица угрожающе заскрипела на него, растопырив крылья. Несмотря на этот шум, ни Джалур, ни его жена не выглянули из своего домика. Страх и тревога с новой силой вспыхнули в груди шамана. Стараясь больше не шуметь, он прокрался вдоль стены дома к террасе. Из гостиной доносились приглушённые голоса, но Тукуур не мог разобрать слов. Решившись, он оторвал накладную бороду, поднялся на террасу и зашёл в дом. Его родители сидели за столом, Джалур разливал в пиалы чай. Увидев Тукуура, старый слуга уронил чайник и сложил пальцы в жесте изгнания. Лицо отца стало горько-отрешённым, во взгляде матери смешались страх и надежда.

— Мне сказали, что ты убил нашего отца и правителя, — строго произнёс Айсин Алдар, не давая сыну вымолвить ни слова. — Это правда?

Вопрос застал Тукуура врасплох. Он застыл с приоткрытым ртом, глядя на отца. Болотный огонь вылетел из-за его плеча и замерцал фиолетовым. Старый слуга в ужасе прижался к стене. Знаток церемоний закрыл глаза и тяжело вздохнул.

— Не вся правда, отец. Скажи, Токта был суеверным человеком?

Алдар нахмурился.

— Он был правителем области, назначенным волей Смотрящего-в-ночь. Что значит твой дерзкий вопрос?

— Наш законоучитель обвинил Улагай Дамдина, посланника Прозорливого, в попытке навести на него порчу. Тогда младший плавильщик Кумац встал и зарезал прорицателя как свинью, а всё из-за того, что свечи на столе правителя загорелись зелёным.

— И ты решил мстить за человека, который схватил тебя и околдовал? — тихо спросила мать. — Ты помнишь, как он угрожал мне?

Знаток церемоний болезненно сощурился. "Взываю к вашим сыновним чувствам…" — вновь услышал он. Значит, всё-таки не было баррикад и контузии. Был плен и незримые вериги, лишившие Тукуура части памяти. Но сейчас это не имело значения.

— Токта попытался проткнуть меня серебряным ножом как какую-то нечисть, — горько ответил он. — Но эта сфера убила его молнией. Вот как было. Но прошу вас, оставим вопросы на потом. Скоро здесь будут солдаты Максара, чтобы отвести вас в крепость! Нам нужно уйти раньше…

— Как мы можем тебе верить? — прервал его отец. — Когда над тобой горит болотный огонь?

Горькая обида сдавила горло Тукуура железной рукой, в глазах защипало, он он сдержал слёзы.

— Если человек не может верить своим родным, — сдавленно произнёс он, — То кому ему верить?

— Своим клятвам, — раздался вдруг из-за ширмы голос Холома. — И воле Дракона.

Страж вышел из-за ширмы, сжимая в руке боевой веер. Под его глазами залегли чёрные тени, голова была перевязана алым платком. На чёрном орденском кафтане был вышит жёлтый контур маяка Прибрежной Цитадели — знак свеченосца.