я слышал шорох позади себя, но не обернулся. Смотрел на неё. Пухлая рука дрогнула. Пальцы сильнее сжали пистолет. Ствол медленно стал подниматься. Я не опускал руки, знал, что успею в случае необходимости выстрелить первым. Следил за его направлением. Видел, что он направлен чуть в сторону, так в меня она не попадёт. Возможно, ещё пару секунд, и я бы решил стрелять, но она нажала на спуск первой. Пуля просвистела в стороне от меня и вошла во что-то мягкое, ну понимаете, не было звука рикошета от твёрдого предмета. Был звук падения. Боец Сопротивления повалился на пол чуть дальше, за моей спиной. Понятия не имею, почему он не стрелял. По идее я должен был быть мёртв. Потом она бросила пистолет на пол и разрыдалась.

Я стоял как истукан у этих дверей и не знал, что мне делать. Повторюсь, не растерялся и не воспылал любовью к ближнему. Во мне не проснулась, как говорят, совесть. Просто привыкнув убивать людей, привыкнув воевать, драться за свою жизнь, я не знал, что делать с этими гражданскими. Тем более, среди них не было ни одного мужчины.

— Вы не хотели им помочь?

— Чем? Что я мог сделать? Собрать их в кучу и как пастух провести своё стадо в безопасное место? Мне и в голову такое не пришло. Кругом стреляли. Стреляли все и во всё, что движется. Там за воротами оставались наши, те, что стояли в тыловом охранении. Вести их к ним? Нам не нужны гражданские! Мы здесь не для этого! Сто второй не занимался спасательными операциями!

— И что же вы сделали?

— Я ничего не успел сделать. Здание зашаталось. Посыпалась пыль с потолка. Это походило на землетрясение. Так, я и подумал в первые секунды. Потом послышался нарастающий рёв, сопровождающийся ярким светом, проникающим через узкие окна. Красным светом. Дрожь переросла в сильные толчки, будто кто-то огромный принялся раскалывать окружающие горы и перекраивать ландшафт… А потом пришла ударная волна. А с ней невероятный жар… Посыпались обломки стен и меня погребло под ними. На календаре было 15 мая.

Том Линк

— Удивительно, но мы дошли. И подумать бы не мог, что смогу преодолеть такое расстояние на своих ногах, да ещё и с такой скоростью. Возраст… мне уже давно не двадцать. Но я смог. Янис планировал дойти до Юнхэгуна за пять дней, так и получилось. Про дорогу и рассказывать нечего. Разве что места для меня необычные — горы, долины, леса… В наших степях такого нет. Непривычно и красиво. Мы не знали ищут ли нас, не знали, что происходит впереди, просто шли со всей возможной скоростью. Вернее, с моей скоростью, Янису переходы давались легче… Молодость.

Главная дорога к Юнхэгуну шла севернее. Мы побоялись идти вдоль неё. У нас был снимок со спутника, я нашёл и изучил его ранее, когда маялся безделием, ожидая «отмашки» Яниса. На нём хорошо была видна ещё одна дорога к монастырю. Точнее не дорога, а тропа, насколько можно было судить. Но она точно существовала и вела прямиком к цели.

Четырнадцатого мая мы увидели монастырь во всей красе. Те, кто там находился, не теряли бдительности. Нас заметили со стены. Подняв руки и закинув оружие за спины, мы медленно подошли к воротам. Нам навстречу вышло два человека. Отобрали рюкзаки и винтовки. И повели к какому-то зданию во внутреннем дворе. Янис и я всем своим видом показывали покорность. Нас завели в помещение, похожее на склад, усадили на жёсткие стулья и стали задавать вопросы.

— На вас была форма правительственных войск?

— Нет. Обычная куртка и штаны. Янис переоделся в гражданское, когда мы бросили машину. Так всё же безопаснее.

— К вам отнеслись с подозрением?

— Никакой враждебности не было. Подозрение и осторожность, да. Это легко понять, чужаки всегда вызывают недоверие. Я рассказал им, что ищу сына, назвал его имя. Пожилой мужчина, молча стоявший в углу комнаты, еле заметно кивнул одному парню и тот вышел. Тогда я подумал — хороший знак. Вслух спросил, был ли он здесь, слышали ли они это имя. Улыбнувшись, всё тот же человек мягко произнёс «терпение, потерпите». Нам предложили воды. Мы бы и от пищи не отказались, но пока довольствовались только водой. Я поинтересовался есть ли тут военные, Сопротивление. Мне утвердительно кивнули в ответ. Надежда и страх сковали мне сердце, если сын тут… Боже… Это было бы невероятно. Я отгонял мысли, что могу потерпеть неудачу. Боялся услышать фразу " вашего сына в монастыре нет". Больше искать его было негде. Это конец, и я это понимал.

Вскоре вернулся гонец, нас повели по коридорам и переходам монастыря и привели в слабо освещённую комнату, вернее, пещеру. Большая часть Юнхэгуна вырублена в скале. Страшно представить, сколько же труда было вбухано во всё это строительство. Я увидел стоящие в ряд койки… на одной лежал мой сын.

Хорошо помню, как облегчённо выдохнул Янис, как хлопал меня по спине. Помню улыбку на лице того старика — его звали мистер Пэн. Я справился. Не смотря, ни на что. Смог. Столько времени, столько безумных, нелепых случайностей и чертовского везенья и вот передо мной мой сын. На руке белая повязка, штанина разрезана, и нога забинтована, но в остальном… Здесь, жив!

Тут бы в моей истории можно было бы поставить точку. Цель достигнута, все счастливы, опускается занавес… но не мы решали свою судьбу в те дни. Силы, что выше человеческих не хотели упускать возможности поиграть нашими жизнями, а может быть и душами. На самом деле развязка была впереди. Короткая, безумно тяжёлая… горькая.

Не смогу описать вам чувства и эмоции, что я испытал, общаясь с сыном, которого не видел долгие месяцы. Поверьте, слёз было немало и у меня, и у него. Он так вообще посчитал моё появление бредом и наваждением, вызванным лекарствами, которые ему давали. Первые минуты он и рта раскрыть не мог от изумления, а потом, клянусь вам, попросил его ущипнуть.

Том прерывается. Поправляет очки. Сокрушённо вздыхает.

— С того дня я почему-то постоянно ломаю голову, как мы смогли бы вернуться домой. Я имею в виду ту часть плана, которую мы с Янисом никогда не обсуждали. Возвращение. Реально ли это было? Получилось бы? Иногда это кажется мне очень важным, найти ответ. Порой я ловлю себя на мысли, точнее, чувствую, что хочется прийти к выводу, что не смогли бы. Ушли из монастыря, но домой не вернулись. Все… Жена говорит мне, что