Шрифт:
Закладка:
Если фото на крыльце, значит, парень здесь и погиб. По официальной версии. А что там на самом деле было…
Хоть убей, оно не сходилось. В семнадцать лет Вера таскалась сюда и фоткала бурьян. Потом что-то произошло, и она якобы исчезла, прихватив с собой приятеля.
Параллельно Смотрящие поселились на этаж ниже ее квартиры и ждали, пока «она проснется». Там же ее караулил Лестер. Здесь кто-то поставил этот мини-памятник. А потом Вера, вернувшись, гуглила, где похоронен Константин Семенов.
Либо она мне соврала, либо кто-то соврал ей.
Я шагнул внутрь здания. Потолок не рухнул, когда я открыл дверь, уже хорошо. Обошел комнату по периметру. Там, где кончалась лестница, начинался вход в подвал. Из дыры выползла красно-бурая гадюка.
Самым умным было убраться отсюда, пока еще какая-нибудь хрень не вылезла. Я зашагал к машине, и уже из нее набрал номер товарища.
– Антоха.
– Я за него. Нагугли мне номер Царевой Елены Васильевны. Я не у компа.
– А где ты?
Я вздохнул.
– Там, где не ловит Интернет.
– Любишь ты в жопу забираться.
– Обожаю.
Он пробил домашний номер Вериной мамы. Уже совсем стемнело, было холодно, как в склепе – я ощущал это даже в машине. Я набрал номер. Интересно, Вера дома? Или этот ее Сережа? Вот ему я бы точно задал пару вопросов.
Ответила мама.
– Никифоров Петр Сергеич, – отрапортовал я. – Ваш участковый.
– Петр Сергеич! – оживилась мама. – А Веры нет. Вы не знаете, где она?
Колесико мясорубки на секунду замерло, а потом провернулось дважды.
– Не знаю. Сергей дома?
– Уехал вчера утром. Послушайте…
В ухо тренькнула эсэмэска.
– Один момент, Елена Васильевна.
Я пробежал глазами текст.
«У меня есть живая вода, чтобы оживить Сметану».
Глава 14
Из торгового центра я вышла с новым блокнотом и ручкой в одном кармане и лентой Дарины в другом. Косы, чтобы вплести ее, больше не было – свежеостриженные волосы едва доставали до плеч. Денег у меня тоже не было – последние сотни ушли на парикмахера. Вообще-то блокнот я купила, чтобы спросить про стрижку. Парикмахер долго рассыпался в комплиментах моей отросшей гриве, а я вежливо кивала, с нетерпением ожидая, когда она отрежет первую прядь. Мне казалось, вместе с лишними сантиметрами уйдут воспоминания – запах Эдгара, въевшийся под кожу, его дыхание на затылке и душные объятия.
Теперь ветер непривычно холодил шею. Джинсы, такие узкие, что больше напоминали легинсы, болтались в пакете на сгибе локтя. Там же, завернутый в алую рубашку в стиле унисекс, лежал заветный пузырек с живой водой.
Сумерки укрыли город теплым дымчатым покрывалом. Повсюду зажглись огни, и улица стала похожа на длинную гирлянду с торопливо снующими по ней фигурками. Даже к вечеру люди не замедлили темп – неслись вперед с такой скоростью, будто хотели завершить все земные дела до заката.
Я стояла у входа в метро и пролистывала эсэмэски. Антон написал, что будет у меня дома через полтора часа. Что он забыл у мамы, мне было непонятно, но спрашивать я не стала.
С Тёмой мы договорились встретиться завтра около двух рядом с домом Фроси на Фрунзенской. Я не стала спрашивать, что по этому поводу думает Юля, а сам он ни о чем не упоминал.
С метро все было по-прежнему: я пробовала спуститься под землю дважды, и каждый раз паника грозила выдавить из легких остатки воздуха. Что-то внутри меня, то, что сильнее здравого смысла, знало: в недрах стеклянно-мраморного мира с дребезжащими поездами меня ждет смерть.
Оставалось, видимо, наколдовать себе еще пару купюр и поймать такси.
Хотя надо уже прекратить это делать. Купюры пусть и стоят всего пару крошек души, но раз уж я решила отказаться от волшебства…
– Ой, любишь ты усложнять, моя радость, – произнес за спиной елейный голос.
Я обернулась. Уже знала по бархатному тембру, какую из ипостасей выбрал Лестер. В этот раз он превзошел сам себя: волосы белизной соперничали с элегантным брючным костюмом, болезненная худоба сменилась подтянутостью.
Я глубоко вздохнула, надеясь, что от легкого испуга руки не задрожат, и на всякий случай уперла их в бока.
– Столько мороки ради того, чтобы капельку поменять внешний вид, – насмешливо протянул Лестер. – Неужели нельзя вообразить себе… Ну скажем… – Он щелкнул пальцами, и я почувствовала дуновение воздуха там, где на мне только что плотно сидели джинсы. Вместо них красовались коротенькие кожаные шортики, а из-под тесного кожаного топа виднелся голый пупок. Я пригляделась. Это что, пирсинг?
Какой-то парень у газетного киоска присвистнул. Я развернулась к Лестеру, всем своим видом выражая возмущение.
– Что? – Лестер поднял руки в знак капитуляции. – Смотри, вон юноше нравится.
Я потрогала колечко в пупке. Почему прокол не болит?
– Почему не болит, – с обворожительной улыбкой повторил Лестер, следя за мной. – Некоторые вещи не меняются, моя радость. Угадывать по твоему лицу по-прежнему доставляет мне ни с чем не сравнимое удовольствие.
Высокая блондинка в платье и белых туфельках вышла из метро и, заметив Лестера, остановилась. Даже перестала вытаскивать наушник из уха. Облизала губы, окинула его оценивающим взглядом, но, заметив меня, засунула наушник обратно и зашагала дальше.
– Видишь? – гордо спросил Лестер. – Ты стала настоящей красавицей. Первыми это всегда замечают женщины.
Я повела плечом и представила, что снова стою в джинсах и футболке. Дыра в груди стала шире, но плясать под дудку Лестера я не собиралась.
Я перевесила пакеты на сгиб руки, отошла подальше от стеклянных дверей и произнесла одними губами:
«Что тебе надо?»
Его довольная улыбка поблекла.
– Ты опять без голоса? Я уж решил, ты не желаешь со мной беседовать. Что-то творится в последнее время с моим волшебством. Выветривается, как дешевые духи. Я сначала думал, это следствие моей травмы. Но я уже оправился, а оно все барахлит. Ты ничего не заметила?
Я покачала головой и
