Шрифт:
Закладка:
– Нет, Макс, – прошептал он, внезапно сдаваясь. В полумраке его бледно-голубые глаза заблестели от лунного света и непролитых слез. – Никогда не стану.
– Станешь. – Я взял книгу у него из рук. – Пойдем. Пора спать.
Он неуклюже шагнул вперед и, сев на край кровати, ссутулил плечи и повесил голову.
Я опустился на колени и снял с него ботинки. Помог избавиться от пиджака и встал перед ним, развязывая галстук.
Он поднял на меня взгляд. Луч света упал на лицо Сайласа, настолько прекрасное, что боль, запечатлевшаяся в каждой его черточке, казалась почти неуместной, разрывая мне сердце.
– Макс… – он сжал мои руки.
– Все в порядке, Сай, – проговорил я.
У меня перехватило дыхание, когда он прижался лбом к моей груди. Я обнял Сайласа за плечи и провел рукой по волосам, словно вбирая в себя его близость.
– Я так устал, – прошептал он. – Но это… Ты… – он печально покачал головой. – Нас учили, что так неправильно. В меня вбили это ощущение, вморозили в плоть. Что я не должен быть… таким.
Слезы жгли глаза, а сердце чуть не раскололось надвое, когда он откинулся назад и взглянул на меня.
– Что же мне делать? – умоляюще произнес он. – Скажи, что делать.
– Спать, Сайлас. Сейчас – просто спать.
Я толкнул его назад, на подушки, и он растянулся поверх одеяла. Я взял еще одну подушку и покрывало с кровати и бросил их на пол.
– Что ты делаешь?
– Освобождаю тебе пространство, – пояснил я. – Вечер выдался безумным, и я думаю, лучше…
– Иди сюда.
Я замер, а затем в крови вспыхнуло пламя. От хриплого, уютно-спального голоса Сайласа жар прокатился по телу. Но в нем говорил алкоголь, так что любые сексуальные желания исчезли так же быстро, как и появились.
– Ты слишком много выпил…
– Я знаю, – проговорил он. – Я не могу… не знаю, какого хрена делаю. У меня уже много лет не было ни настоящих мыслей, ни чувств. Но сейчас я просто не хочу быть один.
И в этот момент, когда каждое произнесенное им слово сочилось болью, я просто не мог его бросить. Черт, да я даже не смел помыслить об этом.
– Да, конечно, Сай. Я здесь.
Я обошел кровать с другой стороны и вытянулся на ней. Я не двигался, просто смотрел в потолок. Сайлас отвернулся к окну, и я видел лишь его широкую спину.
Какое-то время тишину нарушало лишь его дыхание, да сердце мое колотилось, словно безумное, отдаваясь в ушах.
Я решил, что Сайлас заснул, но он вдруг перевернулся на другой бок, лицом ко мне.
– Макс.
Я тоже повернулся к нему.
– Сайлас.
Он устало улыбнулся, сонно смежив веки. Поднял руку и неуклюже коснулся моего лица.
– Вау, – проговорил я с легким смешком.
Его прикосновение стало мягче. Он провел ладонью по моей щеке, затем кончиками пальцев обвел контур губ.
«О боже…»
– Поцелуешь меня? – спросил он. – Эти губы… я не могу от них взгляд отвести.
Мне хотелось смеяться. Плакать. Отбросить осторожность и пустить на ветер все этические нормы. И упасть в его объятия. Я покачал головой и взял его за руку.
– Нет. Не сегодня.
Его брови сошлись на переносице.
– Сейчас самое время. Завтра… – Его плечи поднялись и беспомощно опустились.
– Я знаю. Поспи немного.
Кажется, он заснул еще до того, как я закончил фразу. Я убрал прядь блестящих золотых волос с его лба и улыбнулся. Все это неправильно. Слишком многое лежало между нами, но сейчас тяжести его тела в моей постели и звука дыхания в пространстве комнаты вполне хватало. Это было прекрасно.
– Спокойной ночи, Сайлас.
А потом сон унес и меня.
Сайлас
Льдисто-серебристый отблеск рассвета проник в комнату, упав мне на лицо. Я моргнул и подавил стон. С каждым ударом сердца в висках пульсировала боль, а желудок предупреждал, что не стоит делать резких движений или думать о еде, иначе не обойдется без последствий.
Я медленно повернул голову и взглянул на мужчину, лежащего на кровати рядом со мной.
Макс спал на животе, наполовину уткнувшись лицом в подушку. На закинутой за голову руке даже во сне четко вырисовывались мышцы.
Мне не стоило замечать его силу. Мужественность. Чуть отросшую щетину на подбородке или густые брови. И что его рука, лежащая между нами, словно бы тянулась ко мне…
И плоть моя затвердела.
Черт возьми, затвердела.
Член в штанах напрягся, ноя и ища облегчения. Не стоило отрицать или делать вид, что это просто утренний стояк. Я хотел Макса. С хранилища сорвало крышку, и обратно ее уже не приладить.
«Нет… я могу сделать лучше».
Головная боль усилилась, и я закрыл глаза. Состояние похмелья вызвало к жизни отголоски ощущений, порожденных отказом от приема ОксиПро. И напомнило, насколько слабым я был тогда. Похоже, я так и не стал сильнее.
В памяти вновь проснулась Аляска, бушуя и ревя, потому что я возжелал мужчину. В кромешной тьме за сомкнутыми веками тренер Браун держал в руке пульт, безжалостно подавая электричество и обещая: исправьте в себе лишь маленький изъян, и все прекратится. Чтобы избежать электрошока, холода, побоев и вынужденных маканий в озеро, нам предстояло стать другими, не похожими на себя прежних. И тогда мы смогли бы вернуться домой.
И теперь, много лет спустя, когда Макс Кауфман лежал в постели рядом со мной и разум призывал заговорить, рассказать о безумии и муках Чисаны, тело вспомнило холод и боль. Душа вновь наполнилась страхом и стыдом. Все это глубоко поселилось во мне, возможно, запечатлелось навсегда.
Обрывок воспоминаний пробрался в мысли: больница после Чисаны. Я лежал с воспалением легких, едва живой, и кричал на всех, кто пытался до меня дотронуться. Врач поставил мне диагноз – посттравматический стресс.
– Последствия того, что сотворили с этим юношей, могут длиться годами. Всю жизнь.
Отец нахмурился, смущенный гневом доктора.
– В этом-то весь смысл.
Я осторожно сел на кровати, стараясь не тревожить больную голову. Я решил не будить Макса. Глубоко вдохнув, я подождал, пока успокоится желудок. Эрекция давно прошла.
Я осторожно поднялся на ноги, стараясь, чтобы кровать не скрипнула. Когда я обулся и потянулся за пиджаком, в памяти всплыли обрывки воспоминаний о прошлом вечере. Я держался за Макса. Цеплялся за него. Я оказался в его власти. Он мог бы сделать все, что захотел, и я бы поддался. Но я напился, и он меня не тронул.
