Сайлас

Эдди уже сидел за обеденным столом. Склонив голову, он аккуратно раскладывал серебряные столовые приборы – три вилки, две ложки и нож – на краю скатерти. Я заметил, что стол накрыт на пятерых. Отец – во главе стола, еще два места – по обе стороны от него.

«Отец хочет, чтобы Макс ужинал с нами?»

Эта мысль породила во мне подозрительность и страх. И в то же время наполнила каким-то извращенным счастьем. Или тем, что сошло бы за счастье в обширной пустоши моего сердца.

Слуга по имени Эндрю принес поднос с двумя бокалами коньяка со льдом. Фейт взяла свой. Дождавшись, пока я последую ее примеру, она стукнула своим бокалом о мой, имитируя тост.

– До дна.

Я поднес бокал к губам.

«Не стоит…»

Но вино, что я недавно пил, напомнило, как приятно порой отступить на шаг или два от реальности. И жить, создав для себя некое подобие защитной зоны, чтобы не было всегда так чертовски больно.

«Вот только «защитная зона» превратилась в зависимость».

Я отбросил эту мысль и сделал большой глоток пятисотдолларового «Луи XIII», словно то была рюмка на студенческой вечеринке. Алкоголь обжег горло, и, двинувшись вниз, растекся ласковым теплом. Я кивнул Эндрю налить еще.

Когда Макс ввез отца в инвалидном кресле и усадил во главе стола, я изо всех сил старался смотреть куда угодно, только не на него. Все еще ощущая прикосновение руки Макса, я провел кончиками пальцев по ладони. Касаться его, чувствовать силу рукопожатия… Впервые за много лет я ощутил, что привязан к чему-то прочному и настоящему.

Большим пальцем я провел по участку кожи, на ощупь отличающемуся от остальной ладони. Это тренер Браун однажды ночью заставил меня вытащить горящий уголек из костра.

«Макс знает об Аляске».

Снова началась битва между стыдом и облегчением. И на этот раз стыд упрочил свои позиции, принеся с собой воспоминания о снеге и бесконечном холоде. О голоде и форсированных маршах по безжизненным лесам, где похожие на пальцы скелетов деревья, лишенные листвы, царапали свинцовое небо. О том, как тренер Браун вбивал в головы мысли о нашей никчемности. Неприемлемом поведении. Недостойности любви. И заставлял погружаться в спокойные, стылые воды Медного озера, стоило высказать свое мнение. Или встать на чью-то защиту. Начать сопротивляться. Ради себя или кого-то другого.

Чисана все еще меня не отпустила.

Я переложил бокал с коньяком в левую руку. Лед и алкоголь убили все, что еще оставалось от прикосновения Макса. Потому что для меня уже слишком поздно. Мне нужно получить власть над компанией и попытаться исправить причиненный ей громадный ущерб. Все, что случилось на Аляске, должно там и остаться. Унижения, позор. Все те мерзости и оставленные ими шрамы нужно похоронить навсегда.

Что до моих чувств к Максу… Им тоже не следует появляться на свет.

– Здравствуйте, Эдвард, – проговорила Фейт, наклоняясь, чтобы поцеловать отца в щеку. – Так же энергичны, как всегда.

Он похлопал ее по руке.

– Милая, не болтай ерунды. Кому-нибудь другому я бы это спустил, но тебе точно нет.

– В таком случае вид у вас просто ужасный. Кто-нибудь, принесите ему выпить.

– Только один бокал, – сказал Макс слуге, наливающему коньяк из хрустального графина. – Он плохо сочетается с лекарствами.

– Вы слышали доктора, – проговорила Фейт. – Только один.

– Он не доктор, – проворчал отец. – Медсестра. В мужском облике. Я ими просто окружен.

– Скоро Хеллоуин, – произнесла Фейт. – Я переоденусь их помощницей и взобью вам подушки.

Отец усмехнулся. Впервые с тех пор, как поставили диагноз, я заметил на его лице хоть какое-то подобие улыбки. Я расслабился и поймал взгляд Макса. Он наблюдал, как я сделал большой глоток из бокала.

Я удивленно поднял брови.

«Проблемы?»

Он в ответ поднял правую бровь.

«А разве нет?»

Я разок качнул головой и отвернулся.

Эдди крутил стакан с водой, пытаясь поставить его вровень с пустым бокалом для вина. Меня мучило чувство вины. Но и извиниться за то, что рассердился, я не мог. Эдди способен рассказать об этом всем собравшимся в столовой, а я не хотел так рисковать. Так что я пил алкоголь и наблюдал, как Макс опустился на корточки рядом с братом.

– Добрый вечер, Эдди. Как дела?

Он бросил взгляд на Макса, потом снова занялся бокалами.

– А, мистер Кауфман. Мы снова встретились, – равнодушно проговорил он.

– Я не видел тебя всю неделю, – произнес Макс. – Что ты сейчас читаешь? Кажется, Стейнбека?

– «Дэвида Копперфилда», – ответил Эдди.

– Опять?

Эдди кивнул.

– Мы довольно оживленно обсуждали эту книгу, – проговорил Макс.

– Я вспоминаю с нежностью.

– Небольшой пустячный вопрос. Каково полное название шедевра мистера Диккенса?

– «Личная история, приключения, опыт и наблюдения Дэвида Копперфилда младшего из Бландерстонского грачевника», – без колебаний ответил Эдди. – Как по мне, так все вполне очевидно.

– Я знал, что бесполезно пытаться тебя запутать, – проговорил Макс. – Но я не сдамся.

Эдди улыбнулся, глядя на свою тарелку.

– С нетерпением жду вашей следующей попытки. Главное слово – «попытка».

Макс рассмеялся.

– Вызов принят, мой друг.

«Мой друг…»

Мне пришлось стиснуть зубы, чтобы сдержать навернувшиеся на глаза проклятые слезы. Он так улыбнулся брату… В мире не хватило бы алкоголя или ледяных озер, способных притупить все, что я чувствовал к нему в этот момент. Макс встал и замер, увидев, что остальные наблюдают за ним. Наши взгляды встретились, и в своей типичной манере он с такой же легкостью прочел благодарность на моем лице, словно рекламу на придорожном щите, и мягко улыбнулся в ответ.

– О чем вы тут болтаете? – спросил Эдвард.

– О книгах, – вмешалась Фейт. – О старой классике. Сайлас тоже ее читает. Правда, милый?

– Да, читаю.

– Он всегда сидит, уткнувшись носом в книгу, – поделилась Фейт. – Эдвард, оба твоих сына – книжные черви.