«Сколько надо дураков, чтобы получилась публика?» — сказал как-то раз один освистанный актер, мстя за свой провал эпиграммой. Отнюдь не дураки составляют публику крупных английских театров: это люди светские, лучшие из лучших, настоящие денди — цвет и сливки общества. Но правда в том, что, даже если они слушают оперу каждый день, знатоками музыки их не назовешь.

Они приходят в Ковент-Гарден вечером точно так же, как в Гайд-парк — утром.

Но если кто-нибудь когда-нибудь убедит их в том, что это не «комильфо», ноги их в театре больше не будет. Все будет кончено. Они, в общем-то, чувствуют свое невежество и, не питая на этот счет особых иллюзий, носа не задирают. Им нужен авторитет, им нужно чужое мнение, ибо свое они составить не умеют. Мне нравится эта черта англичан: их скромность лучше, чем наглый апломб и неоправданное самомнение французской публики, которая позволяет себе судить с первого прослушивания. И они выносят бесповоротный приговор произведению гениального композитора, которое просто не сумели понять[48].

Места у оркестра в Ковент-Гардене

Нет ничего интереснее, чем наблюдать за чопорными зрителями в день премьеры или дебюта: все смотрят друг на друга, каждый ждет, что скажет сосед, но никто не берет на себя смелость первым начать аплодисменты и тем самым подать пример остальным.

Когда же, наоборот, спектакль или артист уже признаны, то ничто не способно подпортить их успех. Им остается только плыть по воле волн.

Можно заслуживать одобрения англичан, но не получить его. Но, получив, можно уже не заслуживать — оно никуда не денется.

Понятно, что публика с подобным характером нуждается в поводыре. И такие поводыри находятся, иначе на некоторых представлениях царила бы мертвая тишина. Но у английского театра много общего с гостиными, и потому нельзя официально, как во Франции, разместить в каком-то определенном и всем известном месте клакеров. Англичане слишком горды, чтобы терпеть чью-либо тиранию. У них кричащие «браво» распределены по залу с большим умом, чем у нас. Нужные люди подбираются из молодых адвокатов, находящихся на самой нижней ступеньке светской иерархии. Среди них, однако, попадаются настоящие ценители и даже знатоки музыки. Они одеваются как все джентльмены, умеют правильно повязать белый галстук и совершенно неприметны.

Завсегдатаи лож их не знают и даже не подозревают, что где-то в зале находятся безымянные и надежные гиды, взявшие на себя труд растопить лед и взорвать тишину.

В мире играется много разной музыки. Но это отнюдь не означает, что общество, слушая музыку, любит ее по-настоящему. Ничего подобного. Даже самые хорошо воспитанные люди относятся к ней как к товару и считают, что, заплатив за него, могут делать с ним все, что заблагорассудится. Не похоже, что им очень нравится слушать музыку и что они приходят в театр ради нее. Часто разговоры в зале заглушают даже голоса солистов, а музыкантов так и вовсе не слышно. Иногда доходит почти до скандала. И все это не от хорошего тона.

Ложа в опере

Музыка в высшем свете Англии всегда считалась лишь аккомпанементом к беседам в гостиной. Блистать умом и солировать должны гости!

В Англии нет такой театральной критики, как у нас. ВПариже отчет о спектакле появляется в прессе по определенным дням. В Лондоне нет таких авторитетных, образованных и по большей части талантливых критиков, которые каждый понедельник исполняют свои обязанности по отношению к театральной публике. В Англии вместо критических статей в утренних газетах публикуется краткая информация о спектакле, который закончился в полночь. При такой системе очень трудно продвинуть дело эстетического просвещения. Но англичане как-то без него обходятся.

Четыре больших концертных зала распахивают свои гостеприимные двери перед теми, кто не попал в театр, или теми, кому мало ночных спектаклей.

Это дворец Сайденхем, Альберт-Холл, Флорал-Холл иСент-Джеймс-Холл. И каждый из них имеет свои особенности.

В Хрустальном дворце Сайденхем, необъятном сооружении, занимающем огромную площадь, исполняют масштабные произведения, такие, например, как оратория Гайдна «Сотворение мира», или выступают хоры из пяти-шести тысяч певцов, которые становятся на расположенные амфитеатром трибуны, каких не найдешь больше нигде в целом мире. Когда в зале дворца собирается пятьдесят тысяч зрителей, говорят, что никого нет! Акустика Хрустального дворца довольно странная, вибрация стеклянной гармоники[49] слишком сильно отдается в ушах и при этом не дает ясного представления о замысле композитора. Звуки искажаются. В общем, плохой зал.

Гораздо лучше акустика Альберт-Холла, который является самым большим залом Лондона (Сайденхем находится extra muros[50], в нескольких милях от Сити).