сказал я, заглядывая в сумку. — вот!

Я протянул Еве на ладони два круглых солнечных плода.

— Плод бессмертия!!! Этот юноша держит плоды бессмертия!!!

Маленький служка-монах аж приседал, вопя.

Ева, потянувшаяся уже было к чакалам, быстро отдернула руку. Из приемной посыпались монахи, окружили нас, что-то возбужденно залопотали, так что и автопереводчик не справлялся.

— О юноша, посланец богов! — почтительно склонился передо мной один, самый старый и жирный. С алым нагрудником поверх монашеского облачения. — Само небо привело тебя к нам! Что ты хочешь за плод бессмертия?

Глава 24

Похоже, это был особый монастырский зал для приема почетных гостей. Довольно большой и очень светлый. Доски пола блестят, я сперва подумал, что лакированные, но нет, видно, от постоянного натирания так заполировались. Посредине этой залищи — одна-единственная циновка. Большая, правда, зеленая, в три пальца толщиной.

За постное угощение перед нами извинились — монастырь все же, плоть убиенных существ некомильфо даже гостям вкушать. Многочисленные мисочки с разноцветным непойми-чем пахли и выглядели очень заманчиво, но есть во время обмена любезностями никто не начинал, — мы сидели, как дураки, пожирая многообещающий обед исключительно глазами.

— Чакал, или персик бессмертия, — говорил нам Сен-До, тот самый важный монах в алом нагруднике, — произрастает лишь в Садах Небесных Чертогов. Как он попал к вам, хотелось бы знать?

Я было открыл рот, чтобы ответить, но Ева меня опередила.

— Мы получили его от незнакомой девушки. Встретили ее в лесу.

— Одна из небесных посланниц, несомненно, — кивнул Сен-До. — Мы уже не смели и ждать, потеряли надежду.

— Надежду на что?

— Годы земной жизни нашего настоятеля готовы пресечься, но мы верили, что, исполненный жалости и сострадания к нам, он не покинет обитель и проживет еще одну жизнь среди нас, недостойных. Тем более, сам настоятель лет десять назад говорил, что готов задержаться на пути совершенствования еще на одну жизнь в этом изменчивом мире праха и печали. Ранее, в старину, где-то поблизости в горах в таких случаях непременно расцветал цветок персика бессмертия.

— Эти персики — они вообще редкие, да? Дорогие? — спросил Акимыч, постукивая палочками и как бы невзначай прихватывая ими кусочек маринованной редьки.

— В Небесных Чертогах персик бессмертия плодоносит ежегодно. В нашем же грешном мире, увы, этот плод может появиться лишь по воле неба. Теперь же прошу меня извинить. Я умоляю вас вкусить это жалкое угощение. Сам же я вынужден удалиться, дабы принять участие в подготовке к церемонии. Прошу вас, отдыхайте, освежитесь сном, церемония состоится ближе к закату.

Когда Сен-До, семеня, покинул зал, коробки с едой дрогнули под напором палочек, ложек и пальцев.

— По-моему, ты продешевил, — жуя, сказал Акимыч, — такие персики, небось, по миллиону стоят.

Я пожал плечами.

— Я всего лишь следую логике развития сюжета. Нам нужна помощь с информацией, у нас есть персик, меняем персик на информацию. Обрати внимание, что второй чакал их совершенно не интересовал, им нужен был только один, для их драгоценного настоятеля.

— И все-таки, — сказала Ева, — после обеда, Акимыч, выйди, пожалуйста, в реал и посмотри-ка на форумах: что это за чакалы и сколько они стоят на аукционе. Если это вещь, которая может омолодить непись, они могут очень дорого стоить. Как вспомню, сколько мы их сожрали…

— Девятнадцать штук, — сказал я

— И главное игрокам они — ни к селу ни к городу. Только что вкусненькие.

— Лукась с Гусом их тоже ели, — сказал я. — Может, они теперь бессмертные?

— Хм. — Ева отложила палочки с недогрызенным рисовым колобком. — Лукась, Гус, а откройте-ка мне ваши параметры. Гус, сколько раз я уже показывала тебе как это делается… Опаньки! И что мы видим!

— А что мы видим? — заволновался Лукась.

— В самый низ смотри. На самые последние строчки под параметрами. Количество возрождений — три! И у Гуса то же самое.

— Не понял, — сказал Гус, — я теперь что, бессмертный что ли? Я теперь стал попрыгунчиком?

— Не совсем. Но да, если тебя сейчас убить, а потом еще два раза, то ты все равно воскреснешь.

— А если меня не убивать? Если я доживу спокойно до старости?

Ева хмыкнула.

— Я не специалист в этой механике, умрешь — сам увидишь. Тем более с твоим пристрастием к выпиванию любых жидкостей в пределах досягаемости, не думаю что тебе светит такая уж глубокая старость… Нет, Акимыч, прекращай жевать и прямо сейчас катись в реал. Я умру от любопытства прежде, чем ты насытишься. Вернешься — продолжишь. Если эти чакалы действительно стоят по миллиону, я… не знаю. Поселюсь в этом монастыре, побреюсь наголо и буду с утра до вечера сокрушаться о загубленных перспективах в этом изменчивом мире.

— Он, вроде, мужской, — сказал я, — монастырь-то.

— Организую по соседству женский! Нет, ну это надо же… Какой раз в наши лапы попадает сокровище, чтобы мы в очередной раз все испортили и изгадили!

Акимыч вернулся через десять минут.

— Никаких чакалов на аукционе никогда не продавалось, в истории сделок их нет. На форуме по поиску — десяток упоминаний, я так понял, что это какой-то квест рядом с Ся-Мином, там квестовый чакал добывают для какого-то важного непися. Но о том, что его кому попало можно скармливать, — о том ни слова.

— Ты все равно второй припрячь подальше. — сказала Ева, — Конечно, это вещь, которая совершенно не нужна самим игрокам, но наверняка тут много найдется таких, которые мечтали бы подарить что-то подобное дружественному неписю. Или, скажем, если преподнести его, допустим, императору… Нет, Ним, ты оставшийся чакал береги! Как представлю, что мы их слопали девятнадцать… без толка и без смысла…

— Шесть штук все-таки не совсем без толка и без смысла, — сказал Акимыч, кивая на наших неписей.

Тут Лукась поднялся, подошел ко мне и, откашлявшись, встал на одно колено.

— Сир Нимис!

— Люк, я так заикой стану. Не валяй дурака!

— А я, — обычным сварливым голосом сказал Лукась, — попросил бы не перебивать меня, когда я выражаю формальную глубокую благодарность.

— Хорошо, хорошо, твоя взяла!

Я поднял ладони в извиняющемся жесте и развернулся к портье.

— Сир Нимис, наше знакомство некоторое время не казалось мне большой удачей. Но теперь, получив от вас дар, достойный императора…

— Трех императоров, — вставил Акимыч.

—… я хотел бы выразить вам свою глубокую признательность и принести заверения в том, что вы всегда можете рассчитывать на мою поддержку.

— Спасибо, Люк, — сказал я, — я очень тронут, но ты же понимаешь, что все это вышло совершенно случайно? Впрочем, — спохватился я, —если бы мы знали о свойствах этих персиков, мы бы все равно вам их с Гусом скормили, можешь не сомневаться.

Я немножко побаивался, что впечатленный Лукась будет еще долго теперь изъясняться со мной столь же торжественно и почтительно, но беспокоился я зря. Уже через пять минут я выслушивал жалобную нотацию о людях, которые подтаскивают к себе все соусники, а другим потом приходится за ними через весь стол тянуться.

* * *

Церемония состоялась на террасе, выходящей на пустынное скальное плато с дивным видом на заходящее солнце. Большое, круглое и красное, оно, не спеша, лезло за горизонт, отбрасывая на лица, одежды и каменные плиты то огненные, то карминные всполохи. Монахи сидели рядами и на ступеньках, и на скале, чуть ли не до самого обрыва, а нас приткнули на, как я понимаю, весьма почетные места у перил галереи. Никаких паломников — ни игроков, ни неписей — тут не было, видимо, церемония предназначалась лишь для посвященных. Из дверей, ведущих на террасу, несколько служителей вынесли плоские носилки с деревянным низеньким сиденьем. Прислоненная к спинке сиденья на носилках сидела мумия. Мне так показалось. Сухие желтые ручки, ссохшееся тельце, с костей которого свисали белые тряпки одеяния, на месте лица — совершенный череп с темными запавшими глазами. Молитва, похожая на пение, сопровождала этот печально-парадный выход. Сен-До на коленях прополз по террасе к носилкам, держа на вытянутых руках столик на коротких ножках. Другой священник, также ползком, придвинулся, опустил на столик перед настоятелем блюдо. С моего места было плохо видно, но, кажется, на блюде лежал чакал. Под продолжающееся бормотание молитв оба монаха нарезали чакал ломтиками, а потом стали пропихивать эти ломтики палочками сквозь ссохшиеся губы мумии. Смотреть на это было неловко.

— По-моему, — прошептал Акимыч мне на ухо, — у них вместо настоятеля —