—Ром. Нам надо развестись.

Молчание и тишина. Господи, надеюсь, он услышал и мне не придётся повторять во второй раз. Произнести то же самое и громче будет ещё мучительнее.

—Ты слышишь?— переспрашиваю я спустя затянувшуюся паузу.

—Слышу.— Роман поворачивается ко мне, и вместе с этим экран его телефона гаснет. Комната погружается в тотальную темноту.

Разумеется, я никогда не скажу ему про Матвея, да и вообще о том, что у меня кто-то есть. Третьих лиц в разговоре о нашем разводе упомянуто быть не должно. Эта ответственность полностью моя.

—Ты и сам знаешь, что у нас давно не всё хорошо. Не нужно портить друг другу жизнь безразличием. Мы оба достойны…

—Тебе к врачу когда на приём?— резко перебивает муж.

—В следующем месяце. Но это не важно…

—Голову себе хернёй забиваешь, Стелла. Займись лучше подготовкой к беременности. Сложные времена у всех бывают, но разводиться никто не торопится. Посмотри путёвку. Съездим куда-нибудь, развеемся. Глядишь, нервы у обоих в порядок придут.

Я слышу, как хрустит матрас, чувствую дуновение от набрасываемого одеяла.

—Давай спать. Завтра всё обсудим. Мне ещё нужно будет в Питер слетать на день.— Муж издаёт тяжёлый вздох, и мне на плечо опускается его рука. Обнимает.— От аэропортов тошнит уже. В бизнес-залах не протолкнуться: всех подряд пускать стали. Спокойной ночи. Завтра Ире дам задание, чтобы с турагентом связалась.

* * *

Когда я просыпаюсь следующим утром, мужа в кровати уже нет. Большое облегчение, что не приходится встречаться с его пытливым взглядом прямо сейчас. В визуальных пытках Роману нет равных — сказывается многолетний опыт деспотичного руководителя. Предстоящий разговор не пугал бы меня так сильно, если бы не мой секрет. Вина. С её грузом на плечах сложно выйти победителем.

Я стою в душе дольше обычного, меняя температуру воды с холодной на горячую, чтобы разогнать в крови бодрость. После вчерашних слов Романа слишком велик соблазн ещё хотя бы ненадолго оставить всё как есть. Получить отсрочку, затаиться. Но нельзя, нельзя. Если уж заявила о желании развестись, то нужно действовать до конца.

Моя мама при каждом удобном случае грозила отцу разводом. Развод был её орудием устрашения, способом эффективной манипуляции. Думаю, она сама никогда не верила в то, что сможет уйти. Все те годы, пока папа молча глотал её угрозы, он внутренне готовился расставанию. И когда оказался достаточно силен — взял и ушёл сам. Иногда я думаю, что останься он с мамой — мы бы нашли способ предупредить рак.

Чёрный брючный костюм, яркая подводка и нюдовая помада. Сегодня мне необходим образ воительницы. Пусть хотя бы внешне всё будет выглядеть так, будто мне совсем не страшно. Хотя на деле страшно до усрачки.

Романа я застаю на кухне, сидящим за столом с чашкой кофе. Напротив него стоит вторая, с молоком. С молоком в нашей семье кофе пью только я.

—Доброе утро.

—Доброе.— Быстро смерив меня взглядом, он кивает на чашку: — Кофе тебе сварил.

—Здорово. Спасибо.

Усевшись напротив, я притягиваю к себе чашку и делаю глоток. В горле и груди першит горечью, но дело совсем не в кофе. С ним всё отлично. Это с нами всё плохо.

В глубине души я прекрасно осознаю, что для нас обоих будет лучше расстаться. И дело совсем не в Матвее. Просто у нас не получилось. Так бывает. В какой-то момент мы потеряли нить, которая нас связывала. Добровольно её отпустили. У более везучих пар таких нитей несколько — этакий запасной парашют: когда рвётся одна, другие страхуют. А мы с Ромой оба сложные, закрытые. У нас страховочных бонусов не было.

Наверное, будь я более домашней и тёплой, он бы с большей охотой возвращался домой и проводил со мной время. Возможно, если бы я смогла родить ему детей, он бы не сделал своим приоритетом работу. Может быть, стань он внимательнее, я бы смогла осуществить всё вышеперечисленное. Ну или нет.

—Не остыл?— спрашивает он, когда я ставлю чашку на стол.

Я мотаю головой, слегка улыбаюсь.

—Самое то. Не люблю обжигать губы.

Я смотрю на него. На изборождённый морщинами лоб, стальные глаза и упрямый подбородок. Я ведь когда-то по-настоящему любила его. Так же, как пишут в книгах: до замирания сердца, до остановки дыхания. Но его, как и меня,— любить сложно.

Сейчас я запоминаю его образ заново. Все эти годы, проведённые вместе, ведь были не зря. Много хорошего у нас было. Первые свидания, на которые я так тщательно собиралась, и те моменты душевного трепета, когда его чёрный мерседес встречал меня после работы. Наша свадьба на пятьсот человек, с которой мы сбежали в гостиницу и напились «Кристалла» на балконе президентского люкса, путешествие на Майорку, где вместе обучались дайвингу.

Все эти яркие, залитые светом картинки проносятся перед глазами и плавно оседают на самое дно сердца, чтобы бережно там храниться. А сейчас пришло наше время расстаться. Мы все эгоистично стремимся туда, где нам будет тепло и хорошо. Я этого заслуживаю, и Роман заслуживает тоже. Кого-то более подходящего, чем я.

—Ром, я вчера серьёзно говорила. Нам нужно развестись. Ребёнок не спасёт наш брак. Дети вообще браков не спасают. Не будем перекладывать наши неудачи на плечи неродившегося существа.

Муж поджимает губы и, отставив чашку, смотрит на меня исподлобья. Тот самый взгляд, которым он обожает пытать своих сотрудников. Я тоже смотрю на него, стараясь приглушить завывания совести. Нужно быть честной с собой. Если бы не Матвей и моя измена, едва ли я бы скоро решилась. Необходимость родить. Страх одиночества. Привязанность. Причин, чтобы остаться, нашлось бы море. Буду думать, что всё идет так, как должно.

—У тебя кто-то есть?— выстреливает в меня шокирующим залпом.

От неожиданности и вспышки паники я скрещиваю под столом ступни. Роман произносит эти слова спокойно, без каких-либо эмоций. Может быть, ему действительно наплевать? Я ведь и сама до сих пор не знаю, есть у него любовница или нет. И трахал ли он в совместной командировке Елисееву. И видимо, уже не узнаю, потому что спрашивать не стану. Мою совесть это не облегчит, но посереют наши общие воспоминания. Ни к чему.

—Нет.— Важно не дрогнуть, а говорить спокойно и твёрдо, чтобы отвести подозрения от Матвея.— Дело не в другом мужчине. Я хочу дать себе шанс стать счастливой. Мне всего тридцать четыре. У меня ещё всё может получиться. И у тебя, разумеется, тоже.

—Кто сказал, что я не счастлив?— так же без эмоций уточняет муж.— Меня всё устраивает.

Я опускаю взгляд себе на руки и горько усмехаюсь.

—Плохо, Ром. Потому что то, как живём мы с тобой, никого устраивать не должно.

Повисает пауза. Я не могу поднять глаза, потому что слишком оглушена моментом. В эти самые секунды наше «пока смерть не разлучит нас» окончательно рушится.