Шрифт:
Закладка:
Но варварское отношение к памятникам вызвало протесты, которые направлялись и во Временное правительство, и в Петроградский совет. «… В разных местностях России население начинает посягать на памятники, имеющие историческое и художественное значение», — сообщал некий корреспондент В.Д. Набокову, управляющему делами Временного правительства. По-видимому, это письмо было переадресовано в Особое совещание по делам искусств при комиссаре Временного правительства над бывшим Министерством императорского двора. Члены совещания составили текст обращения к гражданам России, призывающего беречь памятники прошлого. Предполагалось издать это обращение от имени Временного правительства и «Исполнительной комиссии» Петроградского совета, однако совместное воззвание выпущено не было. А.М. Горький, игравший немалую роль в организации Особого совещания, 7 марта выступил на заседании Исполнительного комитета Петроградского совета, который затем принял специальное обращение «Об охране художественных ценностей». Оно гласило: «Граждане, старые хозяева ушли, после них осталось огромное наследство. Теперь оно принадлежит всему народу. Граждане, берегите это наследство, берегите дворцы, они станут дворцами вашего всенародного искусства, берегите картины, статуи, здания, это — воплощение духовной силы вашей и предков ваших». Текст этого обращения несколько отличался от первоначальной редакции, он был сокращен. На этот документ ссылались затем провинциальные интеллигенты и местные Советы, пытавшиеся защищать памятники, он перепечатывался в изданиях Советов. Затем при активном участии Горького была создана специальная комиссия, пытавшаяся защитить те памятники, которые имели художественную ценность. Неудивительно, что к Горькому направлялись из провинции обращения лиц и организаций, стремившихся сохранить памятники искусства. 18 марта митинг московских художников призвал принять меры по охране памятников, затем и комиссар Временного правительства в Москве Н.М. Кишкин потребовал удаления с памятников плакатов. В защиту памятников активно выступил также художник А.Н. Бенуа, ссылавшийся на печальный опыт Французской революции, которая уничтожила немало художественных памятников. Сложилась ситуация, когда в защиту «старорежимных» памятников выступила газета интернационалистов социал-демократов «Новая жизнь» (в ней сотрудничали Горький и Бенуа), а некоторые шовинистические издания, подобно «Русской воле», в которой писал А.В. Амфитеатров, требовали их уничтожения[450].
Для понимания этого противостояния необходимо учитывать политический и культурный контексты эпохи. Весной 1917 г. популярность газеты и ее авторов определялась «революционностью» издания. Интернационалистам «Новой жизни» не нужно было доказывать свой политический радикализм. Но поддерживаемая банками «Русская воля» пыталась в первые месяцы революции стать центром политической консолидации несоциалистических патриотических сил, вокруг газеты создавались «республиканские» союзы и организации. Но политический авторитет в то время можно было приобрести, лишь утверждая свою «революционную» репутацию. «Русская воля» не могла предлагать радикальные политические лозунги по вопросам войны и мира, аграрному и национальному. Политическая радикальность издания в такой ситуации обозначалась посредством шумной атаки на «идолы самодержавия». Следует признать, что коммунистические функционеры, принимавшие впоследствии решения об уничтожении многих памятников, имели среди своих предшественников некоторых сторонников продолжения войны, которые использовали борьбу со «старорежимными» памятниками в целях политической мобилизации. Появились и другие центры защиты памятников. Так, не позже июня в Петрограде был создан Союз охранения памятников монархам от глумления[451].
С другой стороны, и некоторые крестьянские общества высказались за сохранение памятников, выстроенных на их собственные деньги (в селах существовало громадное число дешевых памятников «царю-освободителю» Александру II). Возможно, известную роль тут сыграла бережливость практичных сельских жителей, которым было жаль потраченных обществами средств, но в некоторых случаях это, очевидно, отражало и монархические настроения части крестьян, прежде всего пожилых. По свидетельствам современников, некоторые статуи деда последнего императора пережили даже годы Гражданской войны[452]. В крестьянских избах Сибири во время Гражданской войны тоже можно было встретить портреты Николая II, Александра III, и Александра II[453].
Новый импульс борьба с «памятниками царизма» приобрела после прихода к власти большевиков, на этой стадии она получила и полную государственную поддержку. 12 апреля 1918 г. по инициативе А.В. Луначарского был принят «Декрет о памятниках республики», который форсировал этот процесс, текст декрета написал В.И. Ленин. Последний 1 мая 1918 г. сам инициировал уничтожение в Кремле памятника великому князю Сергею Александровичу и лично принял активное участие в свержении статуи дяди последнего царя, убитого террористами-эсерами[454].
Принимая соответствующие юридические акты, правительство большевиков опиралось на массовое движение по уничтожению монархических памятников, начавшееся сразу же после Февраля в различных городах по инициативе разных групп почти одновременно и независимо друг от друга.
4. Награды и форма одежды
В ходе революции сразу же возник вопрос о всевозможных наградах. Быстро менялись правила и обычаи их ношения. Генерал В.Г. Глазов так описал свое посещение Военного совета в здании Военного министерства 9 марта: «Встретил Ставровского, и он мне сказал, что ордена надо снять, что я исполнил в уборной»[455].
Но в то время, когда старые генералы опасливо скрывали свои награды, бравые солдаты, украшенные боевыми орденами и медалями, символизировали порой революцию. Подобные изображения печатались на почтовых открытках того времени. Многие же увидели возможность получить в условиях революции давно желанные награды. Соответственно, на власти оказывалось давление с требованием значительно расширить практику присвоения орденов и медалей. Так, командир 42-го пехотного Якутского полка требовал награждения всех чинов своей части орденами и медалями на особой ленте за бой, состоявшийся 25 июня 1917 г.[456] Само предложение такого рода представляло собой явный отход от дореволюционных принципов награждения и могло появиться только в новых условиях. Весь личный состав Корниловского ударного полка 16 августа был награжден Георгиевскими крестами за бои на Юго-Западном фронте[457].
Особое значение вопрос о наградах приобрел и ввиду того, что они часто имели монархическую символику. Сам вид «царских орденов» в революционной обстановке вызывал порой раздражение, и еще до выхода официальных распоряжений правила ношения наград фактически нарушались. Солдаты и матросы переворачивали медали, чтобы скрыть изображения бывшего императора, а иногда и попросту спиливали их[458]. Некоторые генералы и офицеры также избегали носить монархические ордена. Так, генерал-майор Ф.А. Риттих, исполнявший должность начальника Пажеского корпуса, после отречения императора снял все свои ордена, оставив лишь французский орден Почетного легиона, — ведь он имел красную ленту, что соответствовало новым политическим условиям[459].
Временное правительство пыталось сохранить в целом дореволюционную наградную систему, ликвидируя лишь некоторые ордена, устраняя монархические эмблемы и проведя необходимые реформы в деле награждения. Уже 16 марта правительство постановило приостановить награждение орденами и знаками отличия, за исключением тех, которые выдавались «за боевые против неприятеля отличия» (в основу постановления лег проект Юридического совещания при Временном правительстве от 10 марта)[460]. Однако бюрократическая система работала со скрипом, и еще 18 октября