Затем памятники стали уничтожаться, эти процессы были начаты уже вскоре после свержения монархии. Появлялись и призывы изменить некоторые памятники, «перекодировать» их значение. Так, некий читатель «Известий» Севастопольского совета направил в редакцию следующее письмо: «Нам теперь не нужно, чтобы на часовне, находящейся на Корабельной стороне, была надпись „В память 300-летнего царствования дома Романовых“, а ее нужно заменить следующей надписью: „В память избавления Великой России от 305-летнего ига династии Романовых 2-го марта 1917 года в 3 часа 15 минут дня“»[438].

Особый резонанс получило уничтожение памятника П.А. Столыпину в Киеве. Киевляне шутили, что во время революции в городе погиб лишь один человек — медный. В дни революции монумент также был «захвачен» демонстрантами: на голове статуи укрепили красный флаг, а шею обернули красным галстуком (с легкой руки Ф.И. Родичева виселицу давно уже называли «столыпинским галстуком»). Затем уже 15 марта Исполнительный комитет объединенных общественных организаций Киева постановил снести памятник. Статуя была поднята на блоках и цепях, так она и провисела во время киевского «праздника свободы» 16 марта. Очевидно, это подразумевало своеобразную посмертную символическую казнь государственного деятеля. Демонтаж памятника был завершен 18 марта[439].

Памятники царям были сняты в Екатеринославе, Нахичевани и Екатеринбурге, был поврежден памятник Александру I в Таганроге. В Канске на месте памятника Александру II предполагалось возвести памятник борцам за свободу. Попытки ликвидировать «старорежимные» памятники были предприняты в Саратове и Одессе. В волостных центрах уничтожали многочисленные статуи «царя-освободителя» Александра II, установленные ранее в знак благодарности крестьянскими обществами. Так, крестьяне села Житкур (неподалеку от Царицына) с пением «Марсельезы» снесли памятник Александру II, постамент памятника было решено использовать как трибуну для ораторов[440].

В некоторых случаях местные власти действовали под давлением различных радикально настроенных групп. Так, в Феодосии постоянно возникали эксцессы вокруг памятника Александру III. Особенно острый характер они приобрели, когда на берег сошли матросы одного из крейсеров Черноморского флота. Исполнительный комитет тогда постановил немедленно демонтировать фигуры с памятника[441]. Порой же и решение о снятии памятников приводило к новым конфликтам. Например, в Екатеринославе Исполнительный комитет постановил снять памятник Екатерине II (статую предполагалось передать в местный музей), однако население города и солдаты местного гарнизона потребовали, чтобы памятник был немедленно направлен в Брянский завод на переплавку, а полученный металл использовать для производства снарядов. В прессе сообщалось, что это требование было исполнено[442].

К борьбе с памятниками империи приступили и российские войска, дислоцированные в Финляндии. Уже в начале марта Гельсингфорсский совет депутатов армии, флота и рабочих перепечатал в своей газете призыв Петроградского совета беречь памятники прошлого. Очевидно, эта проблема была актуальна и для Гельсингфорса. Но к этой теме пришлось вернуться вновь. В начале апреля с обелиска на Базарной площади толпа, в которой преобладали русские солдаты и матросы, сбила короны с императорского двуглавого орла. Исполнительный комитет Гельсингфорсского совета осудил лиц, которые «подстрекают уничтожить памятники, принадлежащие Финляндии». Подстрекателей надлежало доставлять в Исполнительный комитет. Совет даже обратился со специальным воззванием, в котором подчеркивалось, что памятники «являются собственностью чужого народа, теперь автономного, и не уничтожать их, а, наоборот, охранять обязан каждый сознательно понимающий свободу российский гражданин». Совет при этом вновь ссылался на авторитет революционной столицы: «Уж на что революционный Петроград, завоевавший России свободы в дни революции, и теперь бережно охраняет все памятники Петрограда». Было решено отпечатать 5 тысяч экземпляров листовок с текстом данного воззвания, что само по себе свидетельствовало о важности вопроса. Начальнику Секции охраны народной свободы, отвечавшему в Совете за обеспечение безопасности, предлагалось откомандировать взвод для охраны памятников в городе[443].

В одних случаях решение об уничтожении принимали органы власти, в других — имели место стихийные действия толпы. В Нахичевани 26 марта процесс ликвидации памятника Екатерине II был инициирован толпой солдат, которые решили, что на месте «закабалительницы крестьян» должна быть воздвигнута «статуя свободы». Предлагалось перелить старый памятник на снаряды. В нескольких случаях инициативу проявляли солдаты проходивших маршевых рот, которые часто выступали распространителями революционной политической моды. Так, в селе Медведь Новгородской губернии в апреле они разрушили памятник Николаю I, солдат особенно возмутила надпись на постаменте «Нашему высокому попечителю», на месте свергнутой статуи императора был водружен красный флаг. В сентябре маршевой ротой был разрушен памятник Александру II в местечке Смиловичи Минской губернии[444].

Однако некоторые портреты и статуи сохранялись удивительно долго. Портреты членов царской фамилии, висевшие в помещениях Тифлисского кадетского корпуса, раздражали делегатов краевого съезда Кавказской армии, находившихся в этом здании, и 25 апреля съезд специально обсуждал данный вопрос. Лишь в августе фракция эсеров потребовала удаления бюста Екатерины II из зала Московской городской думы[445]. В некоторых же правительственных ведомствах портреты императоров продолжали висеть. Так, американского журналиста Джона Рида поразили изображения монархов, сохраненные в Министерстве иностранных дел. Он даже отметил, возможно, ошибочно, портрет Николая «Последнего»[446].

В печати также звучали призывы видных деятелей русской культуры, которые требовали продолжить борьбу с «идолами самодержавия». Много шума наделали соответствующие призывы писателя А.В. Амфитеатрова, который борьбу за сохранение ценных в художественном отношении памятников приравнял к попыткам восстановления монархии и требовал немедленно убрать знаменитый памятник Николаю I в Петрограде. Против охраны памятников выступил и писатель Ф.К. Сологуб[447].

Стремление уничтожить «памятники царизма» нашло отражение и в массовом политическом сознании. Г.Е. Зиновьев цитировал вопросы «группы солдат, рабочих и мелкого достатка граждан», направленных в редакцию большевистской газеты: «Будет ли громоздкий и неуклюжий памятник Александру III (на Знаменской площади) перелит в „статую Свободы“, изображающую революционного солдата и рабочего, а по бокам выпуклые барельефы (сцены) из революционного движения (памятник по конкурсу)?». Отвечая на вопрос, лидер большевиков использовал и эту «иконоборческую» инициативу для политической мобилизации своей аудитории, побуждая ее к «прямым действиям» и конфронтации со Временным правительством: «Это произойдет лишь в том случае, если рабочие и солдаты сами это сделают. Ни в чем нельзя надеяться на правительство Гучкова и Милюкова», — отвечал он авторам письма, направленного в «Правду»[448]. Призыв Зиновьева типичен для большевистской пропаганды, которая использовала любое общественное недовольство для атаки на власть правительства.

Кое-где даже встал вопрос об уничтожении могильных знаков. 18 марта Исполнительный комитет Гельсингфорсского совета обратился к коменданту Свеаборгской крепости с просьбой снести памятник на Лагерном острове на могиле военнослужащих, погибших при