Нина сидела за кухонным столом в той же одежде, что и вчера, короткие черные волосы торчали во все стороны. По всему столу были разложены раскрытые книги и листки, исписанные Нининым крупным почерком.

– Ты что, мастеришь почтовую бомбу? – не удержавшись, съязвила Мередит.

– И тебе доброе утро.

– Ты хоть ложилась спать?

– Ненадолго.

– Что случилось?

– Знаю, что тебе наплевать, но я все думаю про мамину сказку. – Нина посмотрела на сестру. – Вчера она упомянула берег Фонтанки. Разве у заколдованной реки было название? Это не кажется тебе странным?

– Ну конечно, – сказала Мередит, – опять ты про эту сказку.

– Я прочитала, что Фонтанка – это протока Невы, реки, в устье которой стоит Санкт-Петербург.

Мередит налила себе кофе.

– Мама русская. И действие сказки происходит в России. Сенсация.

– Зря ты вчера не присоединилась, Мер. Это было потрясающе. Ее сказка звучала совсем по-новому.

Неправда.

– Может, ты ее просто забыла. Даже не пытайся втянуть меня в это.

– Неужели тебе нисколько не интересно? Мы же не знаем, чем закончилась история.

Мередит медленно развернулась и посмотрела на сестру.

– Я устала, Нина. Для тебя это, наверное, незнакомое чувство. Ты всегда ведь наслаждаешься тем, что делаешь. Но я провела здесь почти всю жизнь и не раз пыталась сблизиться с мамой. Она не откроется. Вот и все, точка. Она, конечно, может тебя завлечь, убедить, что есть что-то большее; ты увидишь в ее взгляде печаль или заметишь, как дрожат губы, и сразу же вцепишься в это, примешь желаемое за правду. Но это обман. Она просто-напросто… нас не любит. А у меня, если честно, по горло своих проблем, так что прости, но я пас.

– Каких проблем?

Мередит опустила взгляд на чашку кофе. На секунду она позабыла, с кем говорит. Нина, с ее журналистским чутьем, с легкостью ухватила суть и не колеблясь задала вопрос.

– Никаких. Просто такое выражение.

– Врешь.

Устало улыбнувшись, Мередит подошла к столу и села напротив сестры.

– Я не хочу с тобой ругаться, Нина.

– Тогда поговори со мной.

– Ты меньше всех на свете способна понять. Можешь считать меня стервой, но это так.

– С чего ты взяла?

– Дэнни Флинн. Вы с ним вместе больше четырех лет, но мы о нем ни разу не разговаривали. Я знаю, где ты бываешь, какие делаешь снимки, даже какие тебе нравятся пляжи, но ничего не знаю о твоем любимом мужчине.

– Кто сказал, что я люблю его?

– Вот именно. Я понятия не имею, влюблялась ли ты хоть когда-нибудь. Тебя заботят только сюжеты – такие, как мамина сказка. Неудивительно, что ты всем этим, – она обвела рукой стол с раскиданными книгами, – так загорелась. Только не жди особенных откровений, их не будет. Она тебе не доверится, и я умоляю, умоляю – не заставляй меня во все это вовлекаться. Я не могу. Я не готова снова обжечься. Ладно?

Нина посмотрела на нее с сочувствием, которое Мередит едва могла вынести.

– Ладно.

Мередит кивнула и встала.

– Договорились. Я съезжу за продуктами, а как вернусь, продолжу паковать вещи.

– Не можешь сидеть без дела, – сказала Нина.

Мередит сделала вид, что не заметила безапелляционного тона сестры.

– Очевидно, я не одна такая. Приеду через пару часов. Покорми маму чем-нибудь не ужасным.

Натянуто улыбнувшись, она ушла.

Нина до вечера фотографировала питомник и шерстила интернет. К ее огорчению, связь в «Белых ночах» была кошмарной и поиск занимал целую вечность. В итоге она ничего толком не нашла. Выяснила лишь, что в русской культуре есть богатая традиция сказок, мало похожих на привычные американцам сюжеты в духе братьев Гримм; что существуют десятки сказок про крестьянок и принцев и что у многих поучительный печальный конец.

Все это, впрочем, никак не проливало свет на ту историю, которая занимала Нину.

Уже стемнело, когда Мередит отворила дверь кабинета и объявила, что ужин ждет.

Нина вздрогнула. Она рассчитывала закончить раньше и помочь сестре, но, как и всегда, сев изучать информацию, потеряла счет времени.

– Спасибо, – сказала она и выключила компьютер.

Когда она вошла в кухню, мать уже сидела за столом. Он был накрыт на троих.

Нина взглянула на Мередит:

– Ты снова остаешься на ужин? Может, тогда позовем и Джеффа?

– Он сегодня работает допоздна, – ответила Мередит, вынимая из духовки глубокое блюдо.

– Опять?

– Сама знаешь, новости появляются круглые сутки.

Нина достала графин с водкой и отнесла к столу. Сев рядом с матерью, она наполнила три рюмки.

Мередит, надев перчатки-прихватки, поставила горячее блюдо в центре стола.

– Чанахи, – сказала Нина, склонившись над блюдом и вдыхая пряный запах баранины и овощей. Как и все, что готовила мать, это жаркое даже после разморозки должно быть изумительным. Нежнейшие овощи, запах которых подчеркивал легкий аромат пряных трав: помидоры, перец, стручковая фасоль, сладкий лук, а к ним – крупные сочные ломти мяса, и все это в пахнущем чесноком и лимоном густом бараньем бульоне.

Мередит выдвинула стул и села между матерью и Ниной.

Нина протянула ей рюмку.

– Опять пить? – нахмурилась Мередит. – Неужели вчера не хватило?

– Это наш новый обычай.

– Пахнет сосновыми иголками, – сказала Мередит, сморщив нос.

– На вкус не похоже, – ответила мать.

Нина засмеялась и подняла рюмку. Мередит с матерью покорно чокнулись и выпили водку, после чего Нина потянулась за поварешкой.

– Давайте тарелки. Мередит, начнешь первой?

– Опять рассказать три факта?

– Можешь рассказать сколько хочешь, а мы подхватим.

Мать молча покачала головой.

– Ладно, – сказала Мередит, пока Нина наполняла для нее белую фарфоровую тарелку. – Мое любимое время суток – рассвет, мне нравится летом сидеть на веранде, а Джефф… считает, что я слишком усердствую с пробежками.

Не успела Нина придумать, что на это сказать, как вдруг заговорила мать:

– Мое любимое время суток – ночь. Белые ночи. Мне нравится готовить. А ваш отец считает, что мне надо научиться играть на фортепиано.

На слове «считает» Нина вскинула голову. Они с сестрой переглянулись и уставились на мать.

Мать отвела глаза первой.

– Считал. Только не тащи меня к психиатру, Мередит. Я знаю, что его больше нет.

Мередит кивнула, но промолчала.

Нина поспешила прервать неловкую тишину:

– Мое любимое время суток – закат. Лучше всего в Ботсване. В сухой сезон. Мне нравится находить ответы. А еще я считаю, что мама не просто так избегает на нас смотреть.

– Ты ищешь глубокий смысл? – спросила мать. – Значит, будешь разочарована. А теперь ешьте. Холодным это блюдо никуда не