Большая палатка с вооруженной охраной. Его остановили, вытянув правую руку ладошкой вперед, уточнив: сюда не может войти никто без пропуска или сопровождения. Охранники были явно заинтересованы в безопасности того, что было спрятано за плотными шторами, перекрывающими вход. Возможно, это бывшие военные, вооруженные автоматическим оружием, они носили некий гибрид брони, которая была поставлена ЦРТ для защиты Саламиса, и обычной одежды, прошедшей всю грязь и не единожды знакомой с ниткой и иголкой. Соломон внимательно разглядел их и понял – они знакомы. Это бывшие сотрудники охраны лагеря Майи, они, как и многие, числятся пропавшими без вести. Переглянувшись, они также узнали его. Один из них сразу же подхватил Соломона под руку и, спокойно приказав помалкивать, провел внутрь. После входа они сразу свернули направо и по небольшому коридору, который находился между внешней стенкой и внутренней, дойдя до конца, свернули налево. Там, практически за углом, он осмотрел Соломона, спрашивая, есть ли у него средства связи или слежения, на что тот сразу показал коммуникатор и наручный планшет. Охранник забрал их, приказав стоять, и быстро удалился.

Не прошло и пары минут, как ему навстречу, оттуда же откуда его и привели сюда, вышла женщина – взволнованный, явно уставший взгляд, небрежно скрученные волосы в один большой пучок на затылке, одежда та же, что и у большинства. Расстояние между ними быстро сократилось до нескольких сантиметров. Они смотрели друг другу в глаза, не веря происходящему. Вцепившись друг в друга, обнимая так крепко, как только было возможно, они не проронили ни слова – все словно замерло. Они чуть разжали объятия, но не готовы были отпускать друг друга.

– Я не знал, жива ты или нет…никто не знал, – начал Соломон волнительно.

– Как ты добрался? – Спросила Кристина, вытирая слезы радости.

– Самостоятельно, – он с трудом говорил, преисполненный счастьем, про которое он успел забыть за эти дни, – сначала пешком, потом встретил некого Эрхарта, он посоветовал искать здесь. К счастью появился грузовик, а то бы я еще шел сюда.

– Грузовик?

– Да, который только приехал. Они подобрали меня на проселочной дороге. Довольно колоритная компания попалась, – он заметил, как лицо Кристины слегка побледнело.

– Ты общался с ними!? Они знаю кто ты?

– Ч-что? Ну, лишь, что я ищу друзей… Я не наивный мальчик, Кристина. А что такое?

– То, что я скажу, может шокировать, но это факт, и на это есть свои причины, – она сделала паузу, обдумывая слова и собираясь с мыслями, – лучше это скажу сейчас я, чем ты узнаешь от кого-то потом. Так что, просто слушай, без вопросов, пока я не закончу, ясно тебе?!

Соломон смиренно кивнул, поймав себя на мысли о том, как скучал по ее характеру.

– Они – одни из многих, кто принимал участие в атаке на всех нас. Все не так просто, как ты уже успел подумать, я знаю, звучит страшно, но, прошу, хотя бы из уважения ко мне, дай договорить, это важно. То, что произошло – это была попытка заявить о себе. Те люди, что бежали из Мегаполиса и других городов после Сбоя или даже раньше, они хотели просто жить, никому не мешая, не встревая в происходящее в большом мире. ЦРТ построило лагерь помощи и стало медленно осваивать Природные земли, и не только для того, чтобы построить домики для ночлега – все куда сложней. Многие из этих людей хотели лишь пошуметь, поджечь пару домов, заставить обратить к себе внимание. Не было плана убивать людей…

– Как ты можешь защищать их!? – Вырвалось с криком из него, – ты же была там, видела, как гибнут твои друзья, наши друзья!

– Я это знаю!

– Их надо судить за убийства невинных людей. Как вообще можно быть с ними рядом и не испытывать ненависть?

– Они ненавидят себя больше, чем остальные. Нет смысла мстить или взывать к справедливости. Они пытаются хоть как-то жить изо дня в день, постоянно видя перед глазами содеянный ужас, цель которого изначально была лишь заявлением, желанием быть услышанными. А по итогу их руками устроили настоящий кошмар, от которого они пострадали даже больше нас. По пути сюда ты видел всех этих людей, все, что у них есть – кровь на руках, кошмары, что ночью, что днем, и чувство вины, которое съедает изнутри. Это парадоксально, но большинство из них не хотят мести или оправдания, они стараются ценить то небольшое, что у них осталось, ведь знают, частью какого ужаса они стали, как и знают, что нормальной жизни уже не будет. Единственный гнев что есть – это к самим себе. Ты видел их всех, они похожи на тех, кто рад произошедшему?

– Майя умерла у меня на руках…

Кристина замолчала, смотря своими большими и красивыми глазами, полными слез. Ее руки безжизненно упали вниз, она будто надломилась, словно из нее вытащили стержень, ноги ослабли и не слушались. Соломон обнял ее, пока та, лишенная дара речи, плакала, не находя слов. Кристина не знала о Майе, и сейчас, прячась в объятиях Соломона, как в коконе от внешнего мира, она впервые за эти дни рыдала, стонала и кричала, отдавшись настоящей истерике, выражая всю ту боль, с которой он сам уже жил несколько дней. Тяжело дыша, в треморе и слезах, она подняла голову, почти упершись лбом в его подбородок. Они смотрели друг на друга, чувствуя, как никого вокруг больше нет, мечтая, чтобы так оно и оставалось… и вот поцелуй, через который они выразили всю любовь друг к другу. С закрытыми глазами, она снова уткнулась лбом в его щеку, он же обнял ее еще крепче. Медленно, почти шепотом, она стала говорить, с трудом выговаривая каждое слово.

– Я люблю тебя… Я так боялась за тебя, и так рада, что ты здесь… – Она чуть откинула голову, глядя в его глаза, пока он смотрел на нее, – прошло так мало времени… а кажется, целая жизнь… я хочу много тебе рассказать… это место, оно не просто так… я здесь, не просто так… и я так хочу, чтобы ты остался со мной.