– Ты хоть понимаешь, что немногие смогли бы так? Точно я не прогадал, не скормив тебя Ветру в первую встречу.

Рехи постепенно приходил в норму. Мир обретал привычные очертания и краски: оказывается, он сидел подле шатра предводителя, а рядом с ним валялся уже обескровленный труп связанного врага.

– Мы еще захватили в плен, – уточнил Ларт, деловито вгрызаясь в свежее мясо того же мертвеца. – Но это – на завтрашнее пиршество в честь победы. Впрочем, окончательная победа настанет, когда мы будем пожирать их останки в центре их селения.

Предводитель облизнул губы в предвкушении, Рехи невольно повторил этот жест – воображаемое зрелище показалось крайне аппетитным. Голод победы был утолен, но не до конца, а лишь телесная его часть. Остался какой-то иной – желание завершить борьбу, сокрушить врага. У себя в Долине Черного Песка он, наоборот, считал, что соседство с деревней людей выгодно, потому что еда находилась в пределах досягаемости. А если бы людоеды надумали атаковать кочевников, те бы успели собрать палатки и уйти на безопасное расстояние. Здесь же война шла долгое время: племена делили удобные места. Или борьба велась за что-то другое?

Но на расспросы не осталось сил. Даже после желанной подпитки тело пробивала мелкая дрожь. Рехи с трудом заставлял себя поверить, что находится не в гуще вражеских копий и мечей. Показалось, что за короткое время он прожил сто жизней.

– Эй! Эй-эй, эльф! А ну не уходи! Нам и без тебя сейчас проблем хватает, – Ларт вдруг приблизился, с силой сдавил скулы Рехи, прислонившись к нему лбом. Рехи заморгал, когда на него уставились горящие синие глаза. Но захотелось сфокусироваться именно на них, да, лучше на них, а не на картинке, которая прокручивалась и прокручивалась в мозгу, не желая становиться прошлым. Лучше уж наглая физиономия предводителя.

– Так-то лучше, – Ларт виновато улыбнулся и негромко проговорил, прямо на ухо, чтобы о его промахе не услышали другие воины: – Обещаю, больше Ветер никогда не сбросит тебя.

– Уничтожим их, – уверенно произнес Рехи, хотя слова едва ворочались на языке. Ларт одобрительно кивнул и хлопнул по левому плечу, взор затуманила новая боль. Рехи сжал левую руку в кулак, он слишком измучился из-за битвы и почти позабыл об ожоге.

– Покажи, – тут же приказал Ларт, с интересом взглянув на ладонь Рехи. Она потемнела, ожог намокал сочащейся из него жижицей.

– Нет… – неуверенно пробормотал Рехи. – Проклятье!

Ларт схватил руку Рехи и решительно разжал онемевшие пальцы, отдирая свежую корку раны. Тогда они оба во всей красе увидели диковинный ожог: лиловый, покрытый черным плетением узоров, которые словно складывались в единый орнамент. Ларт ничего не сказал, оставил в покое, лишь приказал нанести какое-то снадобье и перевязать. От мази жжение уменьшилось, но беспокоил недобрый многозначительный взгляд, брошенный напоследок предводителем. Впрочем, все слишком устали, Рехи не желал двигаться с места, так и примостился на шкурах.

«Мягко, очень мягко», – довольно подумал он, засыпая, словно проваливаясь на дно колодца. Он не почувствовал, как ему помогли перейти на другое место, как кто-то перевязал ему раны. Не видел, как все остальные переносили тяжелораненых и разгребали дымящиеся завалы после пожара. Предводитель усердно помогал своим подданным. Не просто так его любили полукровки, не просто так шли за ним… Но Рехи все видел и слышал сквозь туман.

Он пробудился посреди ночи. Наверное, случайно задел одну из свежих глубоких ссадин или злополучный ожог. Сознание уже немного отдохнуло, по крайней мере, вернулось к оценке насущных вещей. Рехи с удовольствием обнаружил, что меч его лежит рядом с ним – знак величайшего доверия. И осознал, что спал не в углу шатра, как в прошлый раз, а совсем рядом с троном, где были набросаны мягкие шкуры мохнатых рептилий. «Рядом с троном… Сначала спас ему жизнь, а теперь уже сплю у него в ногах, как мелкий ручной ящер, – поморщился Рехи. – Зачем? Неужели так боюсь, что меня съедят?»

Ноги Ларта и правда обнаружились неподалеку. Он вытянулся поперек той же шкуры, рядом со своим драгоценным троном.

– Устал я, Рехи… Устал, – вдруг пробормотал Ларт в полусне.

– Ну, так спи. Ты что, чувствуешь, что я просыпаюсь?

– Ты рычал во сне, мешает, знаешь, – усмехнулся Ларт, переворачиваясь на спину, продолжая с какой-то надтреснутой болью в голосе: – Ты вот ничего после битвы не видел. Ничего. Упал здесь – и почти умер. А я видел. Власть – это не корона, власть – это видеть отрубленные конечности своих людей, понимать, что несколько лучших воинов больше не поедут с тобой в разведку. Власть – это подсчитывать, сколько сожжено шатров и припасов, прикидывать, как прожить до следующей охоты. Власть – это улыбаться на пепелище, чтобы все считали, будто все хорошо, все под контролем.

– Зато я видел, как мою деревню смел ураган, а выживших доедали ящеры, – возразил недовольно Рехи, хотя откровенность Ларта поразила его: он считал, что у хитрого предводителя нет сердца. Оказалось, что своими полукровками он явно дорожил, ощущал родство с ними.

– Эй, Ларт… – Рехи почему-то захотелось сказать что-то приободряющее, как в старые времена своему отряду. Тогда приходилось тоже разгонять печаль после неудачных вылазок.

Но предводитель, тяжело уронив голову набок, уже крепко спал. Рехи посмотрел на меч. Искушение внезапно оплело его душу ядовитыми змеями: оставалось только взять покрепче добытый в пылу боя клинок и перерезать им горло предводителя полукровок. Караулы и стражники наверняка сильно устали после нападения, значит, существовал шанс сбежать. Но за пределами деревни могли поджидать отступившие людоеды. Имела ли смысл такая свобода?

Рехи напряженно рассматривал застывшее лицо Ларта. Даже во сне он казался опасным. Рука, потянувшаяся к мечу, остановилась. Рехи вернулся на свое место, думая: «Вот так предать его? Убить? Да, он кинул меня в гущу сражения, возможно, намеренно. Но он же и вытащил. Нет, это черная неблагодарность. Не сегодня, Ларт. Я выпью твою кровь и сбегу… Но не сегодня».

Озеро

Рехи проснулся от того, что задел раненую руку. Боль прошла зудом, словно под кожу забрались жуки с ворсистыми лапами. Ларта в шатре уже не было, и хорошо, потому что не хотелось ни разговаривать, ни вообще двигаться – переутомленные мышцы еще не отдохнули. Мех шкуры ящера приятно щекотал лицо, никто не будил, не тревожил. Но неосознанный страх перед стражниками заставил встать.

Разум