– Он тебя предаст. Когда-нибудь. Все предают.

– Возможно.

– И ты не боишься?

Я пожала плечами: было бы чего. Как-нибудь… не знаю, переживу, что ли? У меня, в конце концов, сестра имеется. И отчим, который не так уж плох, вон, каждую неделю письма приходят, правда, больше они на отчеты похожи из мастерской.

А с ними – всякая глупая мелочь вроде брошек. Или вот колечек.

Прошлым разом вообще крючки прислал – для ванной комнаты. Премиленькие, в виде морд кошачьих. Эль их сразу и прикрутил, сказав, что и дома любят внимание.

Будет ли мне больно, если эльф вдруг исчезнет? Не знаю, вернется в лес свой или там на границу, осознав, что связывают нас лишь малина да пара вечеров в саду? Будет. Пожалуй что будет. Но я к боли привычная, переживу. А вот подлости в нем нет.

Эльф все-таки. Да и в принципе…

Полупрозрачные плети добрались и до меня, легли на ботинки, тонкие усики вцепились в одежду, поползли выше. Малина тоже так ластилась. И я опустила руку, раскрыла ладонь, позволяя растению взять толику тепла.

Разросся он, однако, на мертвецах.

– Ты хорошая, – Юся покачала пальцем, и острые иглы исчезли в листве, будто их и не было. – Другие кричат. Обзываются.

– Это со страху.

– Мне тоже было страшно. И я кричала. Никто не пришел.

– Тогда – нет. Теперь мы пришли. Показывай.

Саркофаг стоял.

Хороший, однако, массивный, почитай родной брат тех, которые наверху остались. Вот только бока его были щедро изукрашены рунами.

– Подойти не могу, – пожаловалась Юся. – И он тоже… я пробовала.

Обломанные иглы похрустывали под ногами, показывая, что они и вправду пытались, но дело даже не в тяжести камня. Крышку держал не один лишь собственный вес.

Пять серебряных печатей я содрала клинком, благо ритуальный был и острым, и прочным. А вот что касается остального…

– Если она позволит, – начал было Эль, – я…

– Погоди, – я покачала головой и указала в угол. – Посиди пока. Это наше дело.

Обряды на крови не то чтобы запрещены, скорее уж проводят их с высочайшего согласия и под пристальным присмотром старших, которые не допустили бы перерождения. Значит, мальчишка рискнул.

За что и поплатился.

Колечко небось не из простых, тоже на силу родовую завязано. Вот и сидит потомок древнего рода в нашем захолустье, гильдией управляет и давится от злости. Ему бы в столицу, дела вершить, а он тут, что на поводке…

Я провела пальцем по рунному узору.

Хорош. Высекали его старательно, а по остаточным эманациям чувствую, что крепили кровью мастера. Скольких же он положил, склеп возводя? Право слово, будто не склеп, а сокровищницу.

Или…

– Он здесь ничего не оставлял, случайно? – поинтересовалась я, рассекая запястье. Кровь покатилась, заполняя желобки, расползаясь, разрывая древние узы. Благо за сотни лет без подпитки они сами собой истончились.

– Там. Внутри, – ноздри Юси затрепетали. – Зачем ты?..

– Затем, что до тела мы не доберемся, пока крышку не снимем. А то, что писано кровью, только ею снято и может быть.

Старое правило, почти забытое.

– Позволишь? – Эль протянул руку.

– Из тебя и так вытекло больше, чем нужно.

Мой бестолковый муженек лишь печально усмехнулся. Это да… эльфы – они живая сила, и крови их надо немного, пары капель хватит, чтобы напоить камень.

– Тебя одной ему будет мало.

Что ж, в этом смысл имелся. Моя кровь уходила в гранит, а тот оставался холоден, не спешил отзываться.

Кожа у эльфа оказалась теплой. И тонкой. Кровь – красной.

А я смотрела, как она мешается с моей. Узор на запястье зудел дико, но портить столь торжественный момент пошлым расчесыванием божественного клейма не хотелось. А еще камень отзывался. Сперва это походило на эхо чужой силы, но эхо ширилось, заполняло не только тело саркофага, но и всю тайную пещеру.

Вот так. И теперь попробуем собрать нити. Потянуть. Преодолеть полустертую чужую волю.

Что заперто одним, то другому откроется. При соблюдении ряда условий. Рану стоило бы перетянуть, и не только мою. Но потом, сначала… Открывайся, чтоб тебя, или рассыпься прахом. Сгинь, в общем.

И крышка хрустнула, медленно поползла, ломая внутренние – куда ж без них в столь серьезном деле – печати. Она замерла на долю мгновенья, покачиваясь, а после под собственной тяжестью сползла, ухнула в пыль.

Раскололась.

– Юся… – голос мужа донесся издалека. А я еще успела подумать, что это треклятое чародейство не только кровь жрет, но и силы.

– Отпусти ее…

Голова моя лежала на чем-то мягком, а задница – мало того что на твердом, так еще и на остром. Это острое впивалось в левое бедро, заставляя вернуться в сознание.

– Если хочешь, я останусь с тобой. Можешь меня убить. Или… если не сразу, мы поговорим. Я расскажу тебе о мире, который изменился. Или про лес. Ты ведь не бывала в нашем лесу?

– Мы должны были поехать. Свадебное путешествие…

– В Эльверейлелль?

Вот что у эльфов за манера называть все так, чтобы у нормального человека язык узлом завязался?

– Да…

– Это не совсем то. Эльверейлелль создали специально для людей. Он скорее отражение ваших представлений о том, какими должны быть эльфы. Туда любят ездить на отдых. Или просто посмотреть… но и о нем расскажу. Только отпусти ее.

– Ты ее любишь?

– Да.

Вот тебе на. Я уже почти приготовилась глаза открыть, а тут такое признание.

– Почему?

– В каком смысле?

Нога ныла. Рука все еще чесалась, а терпение иссякало, как и, подозреваю, отведенное нам время. Что-то сомнительно, что с восходом солнца Юся возьмет и ослабеет. Нет, что-то другое быть должно…

– Почему ты ее любишь? За что? Она красивая? Я была красивой.

– Для меня – да.

Мило. А еще говорят, что эльфы не лгут… ага, как же.

– Добрая? Умная? Хозяйственная?

Вот тут даже он не выкрутится, потому что хозяйственности во мне, что в бродячей кошке. То ли маменькино наследие, то ли собственная придурь.

– Она просто есть, – Эль осторожно коснулся моих волос. – И этого достаточно. Я не знаю почему.

– Просто есть? И этого достаточно, чтобы ты остался? Умер?

– Да.

– А она… она тоже готова умереть за тебя?

– Не знаю. Но… она же пришла сюда.

На собственную голову. Ладно, подслушивать, может, и полезно, но, подозреваю, мой благоверный давно уже понял, что я отнюдь не в обмороке.

– Лежи, – сказал он, когда я попыталась сесть.

– Сумку дай…

Любит он.

За просто так… за просто так и лебеда не растет, а тут любовь… И не буду я верить. Не