Унаследованный вместе с либеральной и демократической традицией российской историографии научный подход к исследователям иных направлений никогда не умирал среди лучшей части советских историков. Достаточно назвать в этой связи одного из них — профессора Московского, Ашхабадского, Воронежского университетов И. Бороздина. Носители этого подхода не были пассивны. Опираясь на соответствующую четко выраженную научную и политическую позицию Маркса, Энгельса, Ленина, они активно стремились нейтрализовать влияние догматиков, в частности, в литературе о войне. С полным основанием Гареев выделяет в советской литературе о зарубежной историографии второй мировой войны две группы трудов. Первые из них отличаются «предвзятостью», их авторы (О. Ржешевский, А. Якушевский и другие) «совершенно не приемлют критических замечаний, относящихся к нашей стороне, даже в тех случаях, когда зарубежными историками дается более объективная оценка тех или иных событий». В трудах же второй группы представлен «широкий и более объективный анализ зарубежной историографии»[160].

Ряд историографов показал, в частности, что не только в Англии, США, Франции, где прогрессивная традиция не прерывалась, но и в ФРГ после окончания войны эта традиция получила серьезное развитие. Задача преодолеть фашистское прошлое не была голой пропагандой, как подчас понимали в СССР. Решение этой задачи плодотворно повлияло на общественную жизнь страны. В обновлении ФРГ большую роль сыграла историография. Скомпрометировавшие себя сотрудничеством с фашизмом историки старшего поколения еще на рубеже 50-60-х гг. уступили место молодым реалистически мыслящим ученым. Они воссоздали теоретические основы науки, демократизировали ее, установили широкие связи с зарубежными исследователями. Ведущие историки ФРГ отмежевались от многих фашистских, других крайне консервативных искажений и внесли значительный вклад в восстановление правдивой истории войны. Уже отмечалась необходимость переосмыслить написанное о войне. Предметом такого исследования в СССР должна стать и зарубежная литература о войне. Дело в том, что многие темы, бывшие под запретом, уже изучены за рубежом, война лучше, чем в СССР, освещена с точки зрения его бывших союзников и противников.

Использование достижений зарубежной историографии немыслимо до тех пор, пока не будет выработано нормальное к ней отношение: без предубеждения, но и без некоего поклонения. Дело в том, что зряшное отрицание немарксистской историографии сменилось в ряде изданий весьма странной позицией. Уже сообщалось о бестолковом и вредном заимствовании термина «тоталитаризм», гитлеровской легенды о «превентивной» войне Германии против СССР. «Красная звезда» (18 июня 1991) дала трибуну американскому журналисту А. Аксельбанку. Его представления о минувшей войне далеки от подлинной истории, зато близки к представлениям издателей газеты. Вслед за самим «великим вождем» Аксельбанк считает, что в 1939–1941 гг. Сталин «перехитрил» Гитлера. Красная Армия «была хорошо подготовлена к войне». Нападение было неожиданным лишь с «тактической и технической точек зрения», но даже временное военное превосходство Германии «обернулось выигрышем для Сталина… мир ясно увидел, что Гитлер является агрессором». На западе — плюрализм, и главный редактор И. Панов мог бы при желании подобрать практически любую точку зрения, но почему читатель газеты вынужден читать подобное историографическое юродство? Подчас эта газета весьма своеобразно «совершенствует» западных историков, освобождая их концепции от неудобных ей моментов. Так она поступила с Якобсеном, убрав из его представлений о происхождении войны мысль о том, что Сталин не хотел нападать на Германию в 1941 г., но не известно, как он повел бы себя при первой же неудаче Гитлера в войне с Англией. Анфилов и другие авторы в 1989–1993 гг. легко приняли на веру то, что недавно еще гневно отвергали. Их работы пестрят ссылками на весьма устаревшие по меркам ФРГ книги Ф. Меллентина, Б. Мюллер-Гилл ебрандта, К. Типпельскирха и других генералов вермахта[161].

Тем, кто занят перестройкой своей науки, не может быть безразлично отношение зарубежных ученых. На Западе в связи с перестройкой в СССР резко усилилось внимание к советской историографии. Видный германский специалист по истории СССР профессор Бохумского университета Б. Бонвеч высоко оценивает попытки ряда советских исследователей переосмыслить важные события прошлого[162].

Небезынтересна и критика наших соотечественников, которая нередко раздается на международных конференциях. Так, в июне 1991 г. на конференции по истории второй мировой войны в Лидсе (Англия) были высказаны справедливые упреки по поводу малоинформативного характера выступлений советских историков А. Борисова и О. Ржешевского.

5

О культуре дискуссии в советской литературе о войне. Отметим в первую очередь знакомые нам с 30-х гг. догматические нападки на критику негативного в советском обществе. Ей приписывают «оскорбление» социалистических идеалов. Новые же антимарксисты одну односторонность меняют на другую. В литературе с охранительными тенденциями, например, пакт 23 августа считают выгодным исключительно Советскому Союзу. Эти же авторы, наоборот, — исключительно Гитлеру. Даже явное методологическое родство со сталинизмом не смущает приверженцев второго тезиса.

Часто доводят до абсурда неугодные позиции оппонентов. Так, в уста критиков сталинизма вкладывают ложные утверждения, вроде: «наша история — сплошь отрицательная», «все наши беды исключительно по вине Сталина». Тезис об ослаблении по вине Сталина и его группы в ВКП(б) и Коминтерне международного антифашистского фронта преднамеренно превращается в утверждение: «фашизм пришел к власти по вине Сталина». Критикам внешней политики Сталина приписывают тезис о «равной ответственности Германии и СССР за развязывание второй мировой войны». Журналисты из «Красной звезды» необоснованно обвинили «Известия» в «пропаганде сдачи в плен».

Фактически ученых лишают права совершенствовать свои взгляды. И. Стаднюк в своем «открытом письме» А. Самсонову уходит от обсуждения вопроса, был ли Сталин великим стратегом, с помощью убогого приема «сам каков, а ты где был, а как ты раньше писал?». Такой же способ уйти от обсуждения проблемы применен оппонентом Дашичева. Хорьков с места в карьер переходит к «доперестроечным публикациям» оппонента, не говоря ни слова по существу поставленного вопроса.

Переоценка «вождя» свойственна в последние годы десяткам миллионов людей, но эти авторы нарочито выбирают в качестве своих мишеней труды, к сожалению, пока немногих историков, вносящих реальный вклад в перестройку. Малопродуктивна статья Анфилова. Увлекшийся тем, что писал раньше Ю. Афанасьев, автор так и не дошел до действительно ошибочных современных позиций своего оппонента. Наблюдается нечестное вырывание из критикуемого текста фрагментов, пригодных для той или иной сиюминутной надобности. При этом позиция оппонента, естественно, искажается. Носители традиционной методологии и идеологии пытаются прибегать к приемам, ранее действовавшим безотказно. Так, в декабре 1990 г. руководство Центрального телевидения получило письмо Г. Куманева, О. Ржешевского, Р. Савушкина с требованием запретить передачи, освещающие войну не с «тех позиций». Используются анонимки. Один из