— Ты просто говоришь мне.

Он говорил так ужасно властно.

Пытаясь сохранить зрительный контакт с ним по какой-то причине, я сглотнула.

— Совершенно верно. Я просто говорю тебе.

— Ты просто говоришь мне несмотря на то, что как начальник Сомерсета, уполномоченный правительством Соединенных Штатов, я могу наложить вето на любого, кто говорит мне что-нибудь.

Я не могла разобрать выражение его лица, и это почему-то заставляло меня нервничать. Однако не собиралась отступать от того, что сказала.

— Совершенно верно. Я приняла решение, и несмотря на то, что ты можешь наложить вето на него на весь день, если хочешь… Я не передумаю. Тебе придется физически остановить меня в случае еще одного нападения. Но знай, если сделаешь… — Не желая, чтобы это звучало так, как будто я угрожала, я остановилась, чтобы изменить формулировку того, что собиралась сказать. — Видишь ли, я никогда не смогу быть с человеком, который не позволит мне использовать мои навыки во благо, Рид… Я никогда не смогу быть с человеком, который не поощряет их. Я знаю, правда, что, может быть, я не самая простая женщина, с которой иногда приходится иметь дело, как ты сказал, но… легко, или трудно, или тяжело, или что-то в этом роде, я не хочу мужчину, который думает, что может изменить меня, или контролировать меня, или сказать мне, что я не могу делать то, что я хочу делать.

— Даже когда этот человек будет говорить тебе, что ты не можешь сделать что-то для собственной безопасности?

Немного неожиданно, даже для меня, я даже не колебалась.

— Да. Даже тогда. И может быть, особенно тогда. Потому что это ты говоришь мне, что я не в своем уме, и что я неспособна измерять риски и принимать решения о своей собственной безопасности. И это то, с чем я никогда не смогу жить в долгосрочной перспективе.

С все еще нечитаемым выражением, Рид перевел взгляд с моего лица на двойное пламя свечей.

— Мне действительно нужно некоторое время, чтобы подумать обо всем этом.

— Справедливо. Бери столько времени, сколько нужно. Меня это вполне устраивает.

Вскоре мы снова стали пить, хотя почти не разговаривали. Даже когда Рид потянулся к моей руке и держал ее, пока допивал виски.

Тем не менее, в ту ночь в постели наши руки и тела говорили о многом, и когда мы отдыхали в объятиях после этого, я поняла, что окончательно влюбилась в Рида. И даже не просто окончательно, а глубоко. Я влюбилась в его глубокий голос, его прикосновения и его запах, но это была даже не половина дела. Я влюбилась в его храбрость, его заботу, которую он, казалось, скрывал так долго, и в его сердце, которое он также хорошо скрывал какое-то время. Я влюблялась в то, как он иногда произносил мое имя, когда мы занимались любовью, так нежно и сладко, как будто мое имя было стихотворением.

После осознания этого, я долго не спала, глядя на лунный свет, танцующий на потолке в темноте. Не смотря на влюбленность и сильные чувства, я не блефовала, когда говорила, что никогда не смогу быть с мужчиной, который не поддерживает меня, используя мои особые навыки. Что сделало меня уверенной, что будет чертовски больно, если Рид не сможет себя заставить.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Прошла неделя или около того, и я почти не видела Рида. Если он не встречался со своими советниками, то проводил собрание совета, и, если он не делал ничего из этого, он вел своих медведей в патруль, охраняя Сомерсет от шпионов Джерарда.

Все это время без него у меня оставалось много времени, чтобы находиться в городе, а также на заднем дворе дома, почти одержимо практикуясь в метании ножей. Полли присоединилась ко мне на некоторых из этих практических сеансах, как и две других новых подруги, Мэллори и Анна. Все трое пытались метать ножи, но, похоже, ни у кого из них не хватало сноровки. На самом деле, Анна попыталась только один раз, сказав, что стремление почти испугало ее по какой-то причине, что она даже не могла сформулировать.

Однажды, за чаем и клубничным пирогом у нашего маленького закусочного стола в задней части кафе, Полли сказала мне, что она и Алекс стали официально парой.

— Мы также получили благословение Мэри. Думаю, ей действительно нравится Алекс. Но даже больше, думаю, она знает, что я должна двигаться вперед в своей личной жизни после всего этого времени скорби, даже если Шон и память о нем всегда будут в моем сердце.

Слова Полли заставили меня неожиданно вспотеть несмотря на то, что ее глаза были совершенно сухими, и я поняла, что сильный голод, головокружение и тошнота могут быть не единственными нежелательными симптомами беременности. Я лила слезы каждые пару дней в течение предыдущих двух или трех недель, и никогда по какой-то конкретной причине. Всегда казалось, что все происходит из ниоткуда.

В ту ночь, когда Рид вернулся домой с собрания Совета, которое продолжалось до полуночи, он удивил меня, когда лег в постель рядом со мной, обнял меня, а затем спросил, хорошо ли я украшаю большие палатки.

Прижимаясь к его объятиям, я засмеялась.

— Ну, я боюсь, что мне понадобится некоторый контекст. Какие большие палатки? И зачем их нужно украшать? У тебя есть идея заняться любовью в какой-нибудь массивной, искусно украшенной палатке завтра вечером?

Я почти надеялась, что ответ будет «да».

Тем не менее Рид не сразу ответил, действуя так, как будто он серьезно размышлял о том, что я сказала.

— Хм. Это действительно интересная мысль. Только мы вдвоем… в походе… в огромной палатке наедине с друг другом… и почти никогда не покидаем ее из-за того, что слишком заняты любовью. Это может быть очень хорошей идеей провести выходные после этого.

— Ну, тогда, почему бы не завтра? Ты можешь оставить Алекса руководить патрулем, а мы могли бы быстро уехать в субботу вечером.

Свет от маленькой лампы тумбочки, единственной подсветки в комнате, показал, что выражение лица Рида изменилось от намека на ленивую улыбку до хмурого взгляда.

— К сожалению, в эту субботу вечером у меня другие планы. Сегодня вечером я принял решение с Советом, а завтра вечером мы выполним план по уничтожению Джерарда и всех его людей.

— И какой у нас план действий?

— Ну, чтобы сделать подробный план очень