Через три дня они покидали село. Зелимхан нагрузил вещами автомобиль и две повозки. Снова светило солнце. В голубом небе чертили круги ласточки, вокруг простирались поросшие густым лесом горы.　

Бамут остался за поворотом дороги. Предгорное село, маленький кусочек ее жизни. Не человек выбирает служение — служение выбирает его. В Бамуте Ольга, сама того еще не понимая, нашла свое место на этой войне.　

Она сидела в повозке рядом с Мишей и перебирала в памяти всех, кто ей помогал с того момента, как она достала из почтового ящика письмо от сына. Этих людей оказалось много, очень много. Мелькнуло в памяти лицо подруги Галины, близкие понимающие глаза военкома; лицо чечена в полумраке разбитой квартиры с фанерой на окнах, фигура другого чечена с рыжими волосами. Наташа, майор Слава с его спрятанной болью и наружной веселостью, с белым шрамом над губой; таксист-чеченец; Зелимхан, хмурящий сейчас густые брови. Власти не помогали ей, но людей, которые сами захотели помочь, оказалось много. На этом стоит и будет стоять мир.　

И главное — мама…　

Хотя с мамой сейчас станет сложно. Ольге казалось, что по мере затягивания поисков мама перестанет ее понимать.　

— Теть Оль, — негромко спросил сидящий рядом Миша. — А вы когда моей маме звонили, она не сказала, почему не приедет?　

— Нет. Просто сказала, что не может, — ответила Ольга.　

— Наверное, денег на дорогу нет! — Миша смотрел куда-то в сторону, и на губах его появилась мечтательная улыбка. — Дорого сюда добраться. А так бы она нас уже встречала…　

Ольга искоса взглянула на него и задержала взгляд. Черный от грязи воротник, шея тонкая, глаза блестят. Скоро солдатский парикмахер обстрижет его под ноль машинкой, затем допросы и отпуск домой, к маме, которая даже не знает, что он был в плену. А потом ему придется дослуживать в какой-нибудь части в глубине России.　

— Теть Оль, спасибо вам, — после паузы произнес мальчишка. — Если бы не вы… Я дослужу и к вам приеду. — Он повернулся к ней и заговорил горячо и искренне: — Вместе с мамой. И Серега из Ростова тоже. Каждый год будем приезжать. Вы найдете своего сына, обязательно найдете. И у нас будет свой праздник. Каждый год!　

Он сейчас искренне верил в то, что говорил. Что сложного — прыгнуть в поезд или самолет, купить цветы и приехать на денек к человеку, который тебя спас? Так думаешь, пока ты там и еще несколько месяцев после, а потом появляются слова «потом», «на следующий год», и даже открытки к празднику не пошлешь, растворившись в суете мира, который на войне ты считал игрушечным.　

Ольга улыбалась, глядя на него. Ее утешение пока было в чужой радости. Медленно ехала повозка. Где-то в стороне Бамута уже далеко и совершенно безобидно застучал пулемет. Завтра президент России подпишет указ о прекращении огня по всей территории Чечни. Перемирие будет нарушено в этот же день обеими сторонами. Бамут падет только через год. Комендант с отрядом уйдут в горы и провоюют еще семь лет.　

В гостинице Грозного-Северного за месяц ничего не изменилось. Те же матери, развешанное между кроватей белье. Только Валентина Николаевна снова сгорбленная, с потухшими глазами и резко бросающейся в глаза сединой.

— Знаете, Оля, а мне мой сын перестал сниться. Господи, как же я его недолюбила… — с тоской призналась она, когда вечером, помывшись и постиравшись, Ольга сидела с ней за чаем у открытого окна.　

— Валентина Николаевна, надо искать, — ответила Ольга. Она сидела спокойная, даже строгая, мокрые не отросшие волосы были обмотаны полотенцем. Ей снова освободили кровать, на подушке лежали три прочитанных письма, посланных по старому адресу. Два письма от мамы и Насти, одно от подруги Галины. Мама умоляла ответить, подруга тоже. Ее ждали домой.　

Надо им сегодня же написать, а что писать, кроме «люблю», неизвестно.　

— Скажите, а вы там, в Бамуте, ребят наших пленных видели? Как к ним относятся? Говорят, самое страшное — это подростки в селах, по десять-четырнадцать лет. Издеваются толпой, — не выдержав, спросила одна из женщин, с кудряшками на лбу. Такие темы не поднимались матерями по умолчанию, но, очевидно, она недавно приехала и еще многого не понимала.　

— Я не знаю, — ответила Ольга. — В Бамуте почти не было детей.　

Сказала и тут же вспомнила чеченку в разорванном на спине платье, дым от горящего дома, неземные глаза мальчишки. И крик: «Уйди от наших детей! Не ищи здесь своего выродка. Убили его наши сыновья. И если бы у тебя было семеро детей, всех семерых бы убили…»

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ПРАВДА

Май 1995　

Командный пункт в Ханкале разросся до огромных размеров. Машины — кунги, палатки, колючая проволока, часовые. Стояла густая жара, солнце жгло, лица у солдат были красными от загара. Листва на деревьях покрылась пылью. Самое плохое— Славу было не найти, он со своими разведчиками воевал где-то в горах.　

— Я не знаю такого сотрудника. Похож на актера Тихонова? — усмехнулся недавно командированный в Чечню офицер контрразведки, к которому чудом попала Ольга. — Даже не представляю, о ком вы говорите. В любом случае это было до меня.　

Он сидел за столом, возле локтя лежала коротковолновая рация, которая периодически моргала огоньком и шипела. Несмотря на открытые окна, в кабинете было душно. Ольга стояла посреди комнаты в косынке и легком ситцевом платье, купленном на местном рынке.　

— Посредник в январе? — переспросил офицер. — Знаете, сколько народа здесь сменилось? И сколько таких посредников приходило… Конкретизируйте вопрос.　

Наверное, он соскучился по обществу женщин, поэтому еще не выпроводил ее из кабинета.　

— У посредника был список. В списке фамилия моего сына, — терпеливо повторила Ольга. — У полевого командира, на которого указал посредник, таких пленных никогда не было. Вопрос простой: мне надо поговорить с тем посредником. К сожалению, я не знаю его данных. Но они должны быть у вас. Мне надо знать, откуда в этом списке фамилия моего сына? Где-то же они ее взяли…　

— А я вам это могу сказать, — неожиданно легко произнес офицер. — Я с таким сталкивался. Никакой загадки. Все гораздо прозаичнее. Судя по всему, те люди, которые, по вашим словам, хотели произвести обмен, просто тянули время. Скорее всего, какой-то развод. А данные вашего сына… Это просто. Первое, данные взяты из листков, которые расклеивает по всему городу Комитет солдатских матерей. Ваш сын наверняка там значится. Второе, как бы вам ни было тяжело об этом думать, — это документы.