Я открыл дверь и вошел в спальню.

Мебель сливалась в большой черный силуэт, что выглядел как поверхность чуждого мира, далекой планеты. Стенки кровати и шкафа напоминали резкий спуск огромного кратера, а подоконник и очертания монитора отдаленно походили на плоскогорье. В темноте окно выделялось темно-синим прямоугольником. Перед ним кто-то стоял.

Щелчок. Свет сорвал с комнаты штору мрака, и я увидел парня в синей толстовке, которую покрывали многочисленные пятна — я помнил историю каждого — и джинсах, таких же потрепанных, как толстовка. У него были темные сальные волосы и бледная кожа. Гость смотрел в окно. Руки закладывались за спиной — костлявые пальцы переплетались в замок.

Он обернулся. Посмотрел на меня кровавыми провалами вместо глаз. По щекам спускались алые потеки.

— Ты вернулся, — сказал он моим голосом.

У меня перехватило дыхание. Умом я понимал: гость — хрупкое видение, которое наслала мара. Но сердце вопило: когда-нибудь хрупкое видение воплотится. Если расслаблюсь, потеряю глаза.

— Кончай этот цирк! — огрызнулся я.

— Пора обсудить условия, — пропустила мои слова мимо ушей мара. Она говорила медленно, выговаривала буквы и растягивала пробелы между словами. Иначе говоря: бесила. — Ты опоздал. Я потеряла карму.

— Нечего обсуждать. Мне нужна от тебя карма.

Мара покачала головой и сказала:

— Мне тоже. Без кармы тяжело заключать неравные сделки и обмениваться с миром.

— Прекрасно. Обойдешься.

— Я думала, пока тебя не было. Отныне каждый день повторит этот вечер.

Челюсти сомкнулись, а губы сжались в тонкую линию. Она же обещала не мешать!

— Я не мешала, — будто прочитала мысли мара. — Думаю, ты не оценил мой теплый прием.

Теплый прием? Она же шутит? Размазать по стенам потроха и разлить десятки литров крови на полу теперь зовется теплым приемом? А кишечная арка над дверью спальни не уж то извращенное «приглашение»?

— Похоже, ты не понял.

— В кусках плоти не было ни капли «теплоты»! — выпалил я. — А та арка из кишок и вовсе будет сниться мне в кошмарах.

— Рада слышать, — улыбнулась мне мара, чем окончательно сбила с толку.

Она не лгала. Каждое ее слово — чистая правда. Неужели я неправильно ее понял, ошибся с выводами?

— Мары питаются страхом. С рождения до смерти мы плетем ужасы, — объяснила она. — Как люди общаются с помощью речи и жестов, мы общаемся с помощью страхов и образов. Большинство молодых мар не говорят вовсе. Они знают множество человеческих языков, но не понимают сути, ведь для них язык — еще одна мелочь, ниточка для плетения кошмара. Твой гнев понятен. Для людей страх — неприятное чувство, но для мар он подобен сладчайшему нектару.

— Ты, — опешил я. — Ты не понимаешь, что говоришь. Не понимаешь меня…

После слов мары на ум пришла «китайская комната». Мысленный опыт. Чтобы разговаривать с носителем языка, не нужно знать сам язык. Достаточно выучить правила и усвоить закономерности.

— Отнюдь, — возразила она. — Я не раз спускалась в Срединный мир. Не раз заключала сделки с мистиками. И без знания смысла давно бы погибла.

— Тогда я не понимаю, зачем ты говоришь об этом.

Мара окончательно меня запутала. Она превратила коридор в страшный сон мясника, затем заявила, что это было «теплым приемом», и рассказала про беды с пониманием нашего языка. Чего же мара добивалась?

— Взаимовыгодные отношения начинаются с понимания, — глубокомысленно ответила она. — Что приемлемо для одного, дикость для другого. Чего уж говорить о разных тварях.

Отлично. Мара не пролила свет на свои причины. Вместо прямого ответа, юлила и явно уводила разговор в около-философские дебри. Причина ясна как день — скрыть мотивы за ширмой рассуждений о высших материях. Жаль, что я сыт по горло дешевыми манипуляциями. Сполна наглотался ими еще в детстве.

— Ближе к делу, — потребовал я.

— Предлагаю тебе морок, — сдалась она. — Морок — плоть и кровь мар. Уверена, ты научишься работать с ним.

Научусь запросто, но вот использовать морок не выйдет. Разговор с марой приближал к забвению. Каждое ее слово стирало из мира частичку меня. Боюсь представить, что случится, используй я морок.

— Думаю, ты сомневаешься, — предположила она.

— Конечно. Я исчезаю.

— Это решаемо. Закрепись и создай якорь. А лучше пару десятков. Встречай людей, запоминайся им, строй отношения. Веди себя как обычно ведут люди, — пожала мара плечами. — Морок полезен тебе. Ты можешь представить палку как меч. Обмануть врагов и убедить союзников в своей силе. На что хватит воображения. И мое предложение не заканчивается на мороке.

— Продолжай.

— За твое разрешение находится в квартире, я отдам право вредить тебе и твоим гостям. Отдам право входить в эту комнату без разрешения. Думаю, достаточно.

Я мысленно повторил ее слова. В предложении нашлись лазейки. Очень опасные оговорки.

— Ты отдашь право использовать морок на мне, гостях и на квартире.

— Нет. Это не обсуждается.

— Ув… — начал я, но мара не дала вставить и слова:

— Я не зря рассказала тебе о марах. Мы живем и питаемся страхом. Забери его, и я долго не протяну.

— Твои проблемы, — пожал я плечами.

Во мне не осталось сил для жалости. Даже будь они, мара своими руками выпотрошила все мои чувства, оголила нервы и оставила выжженную пустошь, где выжил лишь гнев. В общем, сама виновата.

— Не только мои, — хищно улыбнулась она. От ее кривых зубов у меня пробежали мурашки. — Скрытые подчиняются правилам. Они — сохраняют нас «нами». Если я перестану пугать, перестану плести ужасы, обернусь Первобытным. По этой же причине я не согласна платить за разрешение кармой. Чем ближе я к краю, тем опаснее для тебя и для себя.

Первобытный… В «Основах» о них не было ни слова. Я почувствовал себя молодой марой, что знала слово, но не понимала его смысла.

— Первобытные — бездумная сила. То, чем были Скрытые до Темнейших времен. Они не скованы разумом, не скованы правилами, кроме одного, из-за которого Скрытые и не показывают себя.

Я невольно цокнул. И мара продолжила:

— Я отдам право вредить как телу, так и душе, но оставлю для себя лазейку для преображения квартиры и только квартиры. Никаких