– В такие моменты я очень верующий. Ну и еще по праздникам, связанным с вкусной едой… Хотя теперь мне кажется, в рот вообще ничего не полезет.

– Нашел! – крикнул вдруг издали один из констеблей. – Соленье!

Все разом повернулись к нему. Тот был без маски – видимо, работал в Клоаке и к смраду уже привык. Он радостно улыбался, будто нашел клад и собирался его прокутить. Кора не сразу поняла, что это, а когда поняла, резко развернулась в сторону, срывая платок, чтобы не запачкать его рвотой. Джону понадобилось то же самое, и он перевалился через какой-то дырявый заборчик.

Констебль нес, выразительно потряхивая, мужские гениталии, бултыхающиеся в какой-то банке, наполненной мутной жидкостью.

– Вот и честь того бедолаги отыскалась!

– По-моему, нам пора, – с трудом выговорил Джон, утираясь рукавом.

Кора медленно кивнула, повторяя движение. Во рту остался кислый мерзкий привкус, а белый платок уже стал серым от плотного смога.

Гром заглушил все звуки, а за ним стеной хлынул ливень.

* * *

На обратном пути Кора задремала, утомленная впечатлениями. Думать у нее не получалось, в голове билось одно: «Почему?»

Когда Кора вышла на влажную после дождя улицу, пахнущую озоном и свежестью, она поняла, насколько не ценила воздух. Как же он прекрасен!

Джон, тяжело привалившись к фонарю, выуживал сигарету. Табачный дым, тем более такой дорогой марки, наверняка казался всем жителям Клоаки, привыкшим к вони и смогу, чудесным ароматом, а не токсичным облаком. Теперь ясно, почему им сложнее растолковать, что такое пассивное курение…

Она вспомнила парня с пронзительными светлыми глазами, курившего прямо в гуще едкого тумана. Неужели он не боялся смога? Не слишком ли много яда для его организма?

Вяло махнув Джону на прощание, Кора побрела через узкие проходы между заборами. Обдумывать увиденное и услышанное не было желания. Лучше перенести все на следующий день, когда впечатления улягутся. Правда, Кора сомневалась, что она сможет легко заснуть в темном одиночестве: воображение не уставало подкидывать страшные картины кровавых пыток.

Кора толкнула калитку, тут же заметив, как что-то упало. Видимо, кто-то просунул вещь в щель, а когда дверь отворилась, предмет упал. Но кто здесь ходил? Соседи? И что они принесли? Кора сощурилась, в сумраке высматривая неясный подарок.

Кровь в жилах заледенела, в горле встал ком, а сердце загрохотало, мешая услышать другие звуки.

Аконит.

Перед ней лежало соцветие аконита. Кто-то протиснулся здесь, дошел до нужной калитки, теперь открытой! И оставил… это…

Кора рванула обратно, выбегая на улицу, пытаясь дышать и унять дрожь в теле, спрятать страх глубже. Не выходило.

– Корри! – слышалось будто сквозь толщу воды.

А что, если Аконит вошел к ним домой? Что, если она вернется, а все комнаты усеяны трупами родных?

Всхлипы душили, а слезы скатывались по щекам.

– Корри, посмотри на меня!

Она с трудом подняла голову, ловя испуганный взгляд серых глаз. Джон придерживал ее, не позволяя упасть.

– Сокровище мое, – зашептал он, бережно вытирая ее мокрые щеки, – не пугай меня. Что случилось?

– Аконит, – еле слышно сказала она наконец и, наплевав на приличия, указала в сторону дома пальцем, – там.

Кора вцепилась в Джона, возвращая себе более устойчивое положение.

– Я… Первый, как он там оказался?

– Не знаю. Нужно позвать констеблей, они же… В общем, вызовем полицию.

– Зачем? Я вызывала их в прошлый раз. Аконит не ядовит, я не отравлюсь.

– Но если это был убийца…

– Ладно… Но я просто запру калитку, а аконит… Надо перенести соцветие к воротам… И тогда завтра я его «случайно» найду.

Джон неодобрительно покачал головой.

– Ты только… Проводи меня, хорошо? Мне не по себе…

Обратный путь ко входу занял чуть дольше времени. Кора едва переставляла одеревеневшие ноги. Калитка так и осталась раскрыта, а аконит лежал перед ней.

– Кто знает об этом проходе? – тихо спросил Джон.

– Семья, слуги, соседи. Тут же и другие калитки. Запасные выходы. Такие делали почти во всех подобных районах, – шмыгнула носом Кора. – Что ж, надо взять его в руки…

Надо. Чтобы перенести. Она бы с удовольствием свалила эту «честь» на Джона, но ему нельзя было касаться цветка. Аура магов сильна, они оставляют после себя весьма явные отпечатки. А Кора могла даже весь цветок облапать, ее следы можно было хотя бы объяснить: она же и должна найти его утром.

Неспешно опустившись, она подобрала соцветие, придерживая за самый кончик. Вряд ли он ядовит, но касаться аконита было страшновато. Вот только… Это не был аконит. Стоило Коре дотронуться, соцветие покрылось рябью, а когда растение уже оказалось у нее в руке, аконит окончательно потерял прежний вид.

Это все еще был цветок, но другой.

– Сирень, – выдохнула Кора.

15. Сирень и могила

Кора вернулась домой через коридор для слуг, встретившись по пути с Эммой. Та сочла сирень подарком кавалера, и спорить с таким предположением не было смысла. Поднявшись в спальню, Кора сразу же заперла дверь и ворвалась в ванную, чтобы раскрыть окно. Она положила сирень к стене Аконита, а сама, по пути стягивая пиджак, вернулась в спальню, чтобы захватить книгу по флориографии.

Когда Кора вновь вошла в ванную комнату, Джон уже сидел на полу, побоявшись испачкать подушки грязью, собранной на улицах Клоаки. Запах смога, пропитавший одежду, еще отчетливо чувствовался. Кора нервно мотнула головой, пытаясь избавиться от вони, и продолжила дрожащими руками пролистывать страницы. Она делала это так резко, что едва не разрывала бумагу.

– Давай я, – Джон протянул руку, предлагая передать ему книгу.

Кора протянула ему том, переключившись на тревожную ходьбу вокруг ванной. Чтобы хоть куда-то деть трясущиеся пальцы, она принялась расплетать косу. Пряди путались, и Кора без жалости тянула их, невзирая на боль.

Джон листал страницы куда лучше, правда, делал это заторможенно. Видимо, его нервозность проявлялась именно так.

– Ну что там?

– Сирень… Сирень – символ первой любви. – От движения головой стекла очков сверкнули, отразив свет лампы.

– А про цвет?

– У нас какая? Лиловая или фиолетовая?

– Прочитай оба варианта.

– Фиолетовая сирень означает признание в любви – «сердце вверяю». А лиловая… лиловая о воспоминаниях первой любви. «Лиловая сирень задает вопрос от дарителя: любишь ли ты меня до сих пор?» – зачитал Джон.

– Что за бред? – Кора помотала головой, и расплетенные волосы ударили по щекам и плечам.

– Может, чья-то неудачная шутка?

– Нет, нет. Я так не думаю. Просто… Либо Аконит признается мне в любви, либо… Воспоминания? Первая