– Да-а-а…

Наконец мы тронулись в путь, прицепив орудия к повозкам, груженным по самую завязку. Люди тоже были упакованы по-максимому и только постанывали под тяжестью одеял и оружия, идя след в след друг за другом. Замыкали колонну Хюбл и Мюллер.

– Не растягиваться! Не хватало мне еще собирать вас!

Через полчаса, миновав совхоз, мы были уже в расположении роты. Я толкнул дверь в дом, в котором располагался Фойгт. Он сидел за столом и читал какую-то книгу.

– Продрог? Заходи! – заметив меня, приветливо сказал он. – Садись! Шванда! Сообрази нам чаю! Хотя нет. Принеси шнапсу! Видишь, ко мне гость из Гавриловки пожаловал. – И, уже обращаясь ко мне, спросил: – Пропустишь рюмочку?

– Благодарю, с удовольствием, господин штабсбешлагмайстер. А что случилось?

– Плохо дело, дружище. Слева от нас через Северский Донец переправились 400 русских и просочились в лес. Хотят отрезать Чугуев, наступая в направлении Харькова. А там роты укомплектованы сплошь пекарями и мясниками.

– Желаю им удачи.

– Я тоже, но они долго не продержатся. Приказано им помочь.

– Туда будет направлена вся рота?

– Никто толком ничего не знает, мой мальчик. Еще рюмочку? Шванда! Налей нам!

Я проспал три или четыре часа в теплом доме Фойгта. Потом меня разбудили. Все было уже упаковано и погружено на повозки. Нам надо было забрать с собой все, вплоть до мелочей. Это означало, что назад сюда мы уже не вернемся. Мы двинулись в путь через леса, чтобы присоединиться к 3-му батальону. От Кальтенбруннера пришло короткое сообщение, что долго они не продержатся.

В 8 часов утра выглянуло солнце. Ветер стих, и справа от железной дороги все отчетливее становились слышны звуки боя. До него было не менее двух часов пути, но в утренней тишине казалось, что он идет всего в 100 метрах от нас. Рота двигалась, соблюдая повышенную дистанцию между повозками. Со стороны колонна имела необычный вид: половина повозок была на санях, а другая – на колесах. Орудия были установлены на салазки, за ними следовали повозки с боеприпасами и багажом на грубосколоченных санях, потом телеги и повозки на колесах.

Был яркий солнечный день, и на белом фоне заснеженной местности нашу роту мог расстрелять один-единственный самолет, перебив лошадей словно зайцев.

Но все обошлось, и в 2 часа пополудни после непрерывного марша мы прибыли в Чугуев. От лошадей шел пар. Нас разместили всех вместе в одной большой новой казарме, но очень холодной – с выбитыми окнами и дверями. Марш достался нам тяжело, поскольку мы уже отвыкли от передвижений в колонне.

Лошадям дали овса, сладкого и золотистого на цвет, и они с явным удовольствием принялись жевать его. Город выглядел чудесно. Снег искрился под лучами яркого солнца, сиявшего на голубом с металлическим отливом небе. Мы позволили себе немного отдохнуть и, растянувшись на койках, лениво почесывались.

На следующий день с наступлением сумерек мы вместе с первым батальоном двинулись дальше. Было 4 часа дня 17 марта. Нам надлежало проехать по огороженной метровыми сугробами дороге в сторону Харькова 11 километров. На разъезде наша рота пропустила два встречных грузовика. Мы вместе с Эрхардом и Хюблом пошли вперед, усталые, но в приподнятом настроении. Эрхард постоянно острил. Обычно хмурый Хюбл ухмылялся и даже смеялся в ответ на его шутки.

Показались похожие на башни высотные дома. Это был Харьков. Не доходя до него, мы свернули с дороги, повернули направо и в 19:30 прибыли в Каменную Яругу – село с хорошими домами и взволнованными жителями. Русские были недалеко.

Повозки пришлось оставить на подходе к деревне в низине возле ручья. Мы распрягли лошадей, оседлали их и стали подниматься по склону к селу, но сбились с пути. Так и двигались по снегу, доходившему лошадям по грудь, пока не нашли правильную дорогу.

На улицах села было темно хоть глаз выколи. Свет зажигать не полагалось. Население встретило нас испуганно, но дружелюбно. Наконец-то мы были в тепле. Эрхард приготовил какао, которое показалось особенно вкусным. А в углу комнаты, в которой нас определили на постой, стояла кровать. На таком чудесном ложе мне не доводилось отдыхать вот уже полгода. Места в ней было только для двоих, и мне, Эрхарду и Мюллеру пришлось бросать жребий, кто будет спать на деревянном полу. Он выпал Эрхарду, а я, намерзшись и продолжая дрожать, завалился на мягкую перину и мгновенно провалился в глубокий и сладкий сон.

Через два часа послышался топот и громкий голос Хюбла, который, проклиная все на свете, разыскивал нас. Неужели никто не знал, где мы расположились?

– Немедленно на улицу! – крикнул он. – Взвод уже готов к маршу. Ждут только вас!

Но это было преувеличением. Заспанные Микш, Каргл и Коглер, спотыкаясь на ходу, еще только вели лошадей под уздцы.

– Лошади не кормлены! Как так можно? – возмущались они. – Там наверху с ума все посходили, что ли?

Батальон уже вытянулся в маршевую колонну. Повсюду слышались возгласы:

– Что случилось? Знает кто-нибудь?

– Все деревни вплоть до Харькова наводнены противником.

Мы вытащили повозки из низины и покинули село. Пошел снег, и в темноте различались только крупные белые снежные хлопья. При такой плохой видимости невозможно было рассмотреть даже хвост впереди идущей лошади.

– Ты куда прешь? – раздавалось вокруг. – Это не дорога! Будь внимательнее!

Повозки тряслись на неровностях деревенской дороги. Вдруг послышался окрик регулировщика:

– Внимание! Впереди ухабы глубиной до полуметра!

Марш продолжался безостановочно, проходил час за часом.

– Когда же это закончится? – спрашивали мы друг друга, тем более что продвижения вперед практически не было. Наш взвод постоянно наталкивался на какие-то подразделения, шедшие в том же направлении.

– Вы кто? – спрашивали мы, а в ответ – тишина. – Да кто вы? Ответьте же!

– 8-я рота, – наконец послышался ответ.

Солдаты спали на ходу, спотыкались, падали, опять поднимались и шли дальше. Ручные гранаты, прикрепленные к поясным ремням, бряцали о котелки.

– Соблюдать тишину! – время от времени прикрикивали командиры. – Всем перевесить котелки на спину! Не курить! Передать по колонне дальше!

– Перевесить котелки на спину! Не курить! Передать дальше!

Люди пытались прятать сигареты в кулак, но это не помогало согреться. Было минус 15 градусов.

– Нормальных перчаток нет! Курить нельзя! Когда еще увидим кровать?

– Какая рота?

– 8-я.

– 8-я? Что вы здесь делаете? Вам следует быть с 1-м батальоном!

Это был майор Вассер, командир 2-го батальона. Его маленький «опель» тянула упряжка лошадей.

– Рота стой!

– Сто-о-ой!

– Тише! Чего вы так кричите?