пришла сюда ради меня, не так ли?

Высокомерный ублюдок.

– Как пожелаешь, засранец.

– Тогда ради кого, а? – Его глаза сверкают, и это выводит меня из себя.

Он выводит меня из себя.

И, очевидно, я чертовски мстительна, потому что одариваю его насмешливой улыбкой.

– А ты как думаешь? Я пришла за своим парнем Ксандером.

Его глаза темнеют, но он улыбается леденящей душу улыбкой, как в фильме ужасов.

– Повтори.

Я сглатываю, и этот звук потрескивает в раскаленном напряжении, повисшем в воздухе.

– Ну же, сладкая. Скажи это.

Я не должна была вестись.

Учитывая убийственную энергию, циркулирующую вокруг него, мне следует поберечь свой многострадальный зад и заткнуться.

Должно быть, я не в своем уме, потому что говорю:

– Мой парень Ксандер. Он, должно быть, ищет…

Все происходит так быстро, что я едва успеваю отреагировать.

Эйден бросает меня на кровать и залезает на меня сверху. У меня перехватывает дыхание, когда я замечаю безумный взгляд в его глазах. Как будто кто-то дернул выключатель.

Я дернула.

Я лежу под его телом. Его плечи напрягаются под тканью футболки, и он тяжело дышит, как будто только что вернулся с пробежки.

Я сжимаю бедра, не желая, чтобы он видел, какой ошеломляющий эффект он оказывает на меня.

Потому что в этот самый момент, когда он такой угрожающий и пугающий, я не чувствую опасности.

Я должна ее чувствовать.

Вместо этого я следую ее зову, жажду вонзить в него когти и разорвать непроницаемое лицо, чтобы заглянуть за него.

Я почти уверена, что найду монстра, но я все равно хочу его увидеть.

Я все еще хочу посмотреть, из чего он сделан. Почему он выбрал такой путь.

Его рука тянется к моему лицу. Я сглатываю, когда он чувственно проводит пальцем по моей щеке. Это должно ощущаться мягко, но все, что я вижу, – это темнота, скрывающаяся под поверхностью.

Я жажду этого. Я хочу, чтобы он дал ей волю.

Если он болен, и я хочу, чтобы я заболела, что это значит для меня?

– Похоже, та ночь под дождем не пошла тебе на пользу. – Его голос слишком спокоен, когда он щиплет меня за щеку. – Я же говорил тебе, сладкая. Ты уже моя, так что перестань вести себя иначе.

– Я не твоя.

– Быть моей – это факт, а не вариант. Мне плевать, примешь ли ты его или будешь сопротивляться. – Он утыкается носом в мою щеку. – Но с меня хватит давать тебе свободу. Ты не можешь вести себя так, будто ты мне не принадлежишь.

– Или что?

Он качает головой.

– Тебе не стоит этого знать.

– Почему нет, черт возьми?

– Будь моей, и ты станешь королевой на моей доске. – Он делает паузу и облизывает языком мою нижнюю губу. – Борись, и останешься пешкой.

Что-то подкатывает к моему горлу, и я не могу проглотить это. Он зол.

Нет, он в ярости.

Другому человеку эта версия Эйдена показалась бы нормальной, даже мягкой, но Эйден из тех, кто прячет свой гнев под маской спокойствия.

Сказать, что я не боюсь, было бы ложью, но я преодолела стадию ослепляющего страха. Теперь я могу видеть сквозь него его одержимость мной. То, как он, кажется, физически стремится овладеть мной. Я это вижу.

Желание.

Мое желание.

То, как я реагирую на него, начинает пугать меня больше, чем то, как он реагирует на меня.

Словно подкрепляя сказанное, Эйден сжимает мою челюсть, так что я оказываюсь прикована к серому шторму в его глазах. Они разрушающе красивые и ужасающие.

Теперь я знаю, почему штормы называют именами людей.

– Кем ты будешь? – он растягивает слова. – Королевой или пешкой?

– Никем.

– Никем, значит?

– Я не шахматная фигура на твоей доске, Эйден. Я человек с человеческими потребностями.

Его губы растягиваются в ухмылке.

– Человеческими потребностями. Хм. Над этим мы обязательно поработаем.

Я ударяю его по плечу.

– Я не это имела в виду.

Но затем его губы завладевают моими.

Когда я открываю рот со вздохом, он рычит мне в губы и целует глубже. Если предыдущий поцелуй можно было назвать головокружительным, то этот – животный и неконтролируемый. Эйден запускает пальцы в мои волосы, распуская пряди, и грубо целует мои губы.

Этот поцелуй жестокий.

Нет.

Он варварский и чувствуется так, будто он никогда раньше не целовался.

Как будто он только сейчас открывает для себя, каково это – целоваться.

Как будто он не целовал меня раньше. Как будто его что-то сдерживало.

Я нахожусь на той стадии, когда не хватает воздуха и нет других мыслей, кроме него и его губ. Его твердые, но в то же время мягкие губы.

Его жестокие губы.

Его тело врезается в мое. Все его жесткие линии сливаются с моими мягкими изгибами. Мои руки находят убежище по обе стороны от него, и я стону ему в рот.

Эйден отстраняется, хрипло дыша, и ворчит в уголок моего рта.

Я ожидала, что он выплеснет свой гнев вместе с поцелуем, но все оказалось еще хуже. Прямо сейчас его ярость – живое, дышащее существо, и он даже не утруждает себя его маскировкой.

– Если кто-нибудь посмеет взглянуть на тебя, не говоря уже о том, чтобы прикоснуться к тому, что принадлежит мне, я, черт возьми, убью его. Это ясно?

Мои губы приоткрываются, я не могу нормально дышать, не говоря уже о том, чтобы говорить.

– Это ясно? – Он стискивает зубы.

– Я не твоя собственность, Эйден.

Будь он проклят в преисподней. За кого он меня принимает? Объект?

Он хихикает, и звук этот мрачный и властный.

– О, но это так, и если ты все еще сомневаешься… – Его губы касаются моего уха, когда он мрачно шепчет: – Я трахну тебя так сильно, так глубоко, что ты будешь умолять меня никогда больше не покидать твою тугую киску.

Я сжимаю бедра от образа, который моментально вырисовывается у меня в голове. Я пытаюсь прогнать его, но ничего не выходит.

Неужели я больна? У меня что-то не так с головой?

Иначе как я могу так сильно реагировать на его грубые слова?

Эйден стягивает с меня джинсы прежде, чем я успеваю четко осознать, что происходит.

– Сними футболку, – приказывает он, когда мои джинсы доходят до колен.

– Эйден… – Снова этот хриплый голос.

Этот чертов нуждающийся голос, который я не должна была использовать в присутствии Эйдена.

– Если это сделаю я, то я сорву эту штуку. – Его потемневший взгляд встречается с моим в попытке доминировать или заставить подчиниться. Я не знаю.

Часть меня