Пропала ли Кира сейчас вследствии его действий или в любом случае сверхов заманили бы в эту ловушку? Сложно сказать. Наверное, мама Леси не рванула бы вместе с Никсом, если бы дочь не была в опасности, а ждала бы в клане на случай, если нужна медицинская помощь.

Конечно, Альбине было тяжело разрываться между пациентами и дочерью. Обычно один из супругов был в палатах, другой – нянчился с ребенком. Теперь же пришлось носить дочь с собой, просить кого-то из клана присмотреть и всячески выкручиваться. Все-таки, Леон не подумал.

Через два часа после упорных попыток Леона показать, где антидот, он словно понял задумку Альбины и перестал пытаться. По крайней мере, именно так и поняла женщина. Однако, когда весь клан искал зацепки по циркачкам, а доктор шла мимо окна кабинета, она увидела очень интересную картину.

Ее продуманный муж нажал лапой на что-то сбоку шкафа, и тайник открылся. Альбина встала на цыпочки, чтобы не пропустить ничего.

Леопард посмотрел на лекарство – он мог вполне его достать и съесть, но не стал. Закрыл обратно и ушел.

В тот момент Альбина очень многое поняла про мужчину, с которым живет. Он не хотел самом избавить себя от животной клетки, он хотел, чтобы это сделал кто-то другой. Манипулятор.

– Леон, как был хитрецом, так и остался, – пробормотала она себе под нос.

Альбина даже не знала, корить его про себя за такой подход к делу или нет. Но потом поняла – в этом был весь Леон. Да, не такой уж хороший. Расскажешь про него – не вызовет симпатии. Но она его понимала, а он, кажется, понимал ее.

*** 

Бура

Моя родная мать была хуже озлобленного соседа, поймавшего белочку. Что такое семья, и какая она может быть, я узнал только в Заполярье. Лесина мама подкармливала, поила чаем, болтала со мной обо всем и искренне переживала, когда я в очередной раз оказывался на медицинской койке.

Конечно, она быстро расколола мою симпатию к ее дочери, но никогда не обсуждала это со мной. Но с того момента она все чаще стала просить Лесю помочь то с перевязкой, то с обработкой ран. Один раз полярная лисица даже меня шила!Кира была единственной, кто за много-много лет спросила, как у меня дела, и ей был интересен ответ. Помню, как этот простой вопрос поставил меня в ступор. Я брякнул что-то вроде “нормально” и все. Потом она стала спрашивать все чаще и чаще, рассказывала о своих победах и поражениях в этом возрасте, и я сам не замечал, как стал делиться своими достижениями и проигрышами в Заполярье.

Кира, как бы между делом, часто роняла фразы о том, что нравится и не нравится Олесе. А я использовал информацию, как мог использовать парень в пятнадцать лет – крайне коряво, иногда не к месту.Именно Кира, словно невзначай, вбила мне – пятнадцатилетнему дураку, что подколами девушку можно только взбесить, но никак не влюбить. И от нее же я услышал первое “спасибо”, когда она увидела, что после погружения Леси в ледяную воду, я не даю никому открыть пасть в ее сторону и что-то сказать. Она замечала то, о чем не догадывалась ее дочь.

Сейчас похищение Киры ударило по мне не меньше, чем когда покусились на Лесю. Семью полярной лисицы я считал родным кругом. Не своей семьей, нет, я бы не посмел. Но теми, кто близок мне. За кого порву. Мои ближние.

Но я не позволю отобрать у Леси мать, у Никса жену, а у меня – тещу.Пусть они и не подозревали об этом, но эти трое были мне самыми родными людьми. Не знаю, знала ли Кадрия об этом или случайно схватила заложника с собой. Возможно, надоумила жена Птахи.

Дым уничтожил все мало-мальские следы запахов, которые могла оставить Кира. Никс все время повторял: “Неженка точно оставила бы зацепки”.Вместе с Олесей, ее отцом и отрядом лис мы прочесывали весь лес, чтобы найти направление. Медведи, по нашей просьбе, смотрели дорожные камеры со всех сторон зеленой зоны, но новостей не было. Никаких зацепок, они словно испарились.

Но мы не могли их найти.

– Никс, – обратился я к песцу, чей взгляд, казалось, сканировал местность. – Мне кажется, нам нужно искать не поломанные ветки и следы их пути из леса, а логово тут. Хорошо замаскированную нору, в которой они могли бы переждать наши поиски.

– Они устроили пожар и сами остались в этом лесу? Самоубийцы?

– Кадрия не отличалась большим умом. Смотри, они второй раз проигрывают нам одну и ту же программу: хищники, кольцо огня, отравление веществами. И они знают, что мы быстро отловим их по камерам и будем сразу искать путь, где они выбрались. Как вариант – они могли остаться здесь.

– Не отличалась большим умом? А оставить насос, качающей отравленную воду? Если бы не потеря зверя Сашей, мы бы все сгорели. По-моему, ты недооцениваешь врага.

– Да, может быть. Но мы уже три раза прочесали весь периметр леса.

– Я хороший следопыт, внутри их тоже нет.

– Ты знаешь, как прячутся чернобурые лисицы? Их нору ни за что не найдешь. Поэтому нам надо найти самый идеальный лесной покров и перевернуть все там.

Никс посмотрел на меня нервно, без особой веры.

– Мы потеряем время.

– Тогда я сам.

– Темнеет.

– С наступлением сумерек я вижу еще лучше, – заверил я и углубился в лес.

Как я и полагал, мы нашли нору в самом идеально нетронутом месте в лесу. Там, куда Никс бросил взгляд и прошел мимо. Но я, как истинный чернобурый лис, чью нору никогда было не найти, знал, что именно “перфекто” признак того, что там что-то есть.

В этот раз мы подготовились. Надели противогазы, захватили транквилизаторы и оружие. В полной экипировке мы спустились в нору, и она оказалась глубокой, как попа всей моей жизни. Длинный ход все не кончался. Передвигаться можно было только сгорбившись, и все быстро устали двигаться на карачках, да еще в полном “обвесе”. Хотелось перевоплотится в животных, зажать в зубах рации и одежду, но противогаз на морду было не нацепить.

Хорошо, хоть Лесю мы уговорили остаться снаружи и встретить вызванное подкрепление. Каждые двадцать метром мы передавали свою локацию, для того, чтобы нас было легко отследить и Бродячим, и лисам.

Время на глубине словно перестало существовать. Мне казалось, что мы идем к центру земли, или, как минимум, на другой конец света.