Шрифт:
Закладка:
Кроме того, не только по официальным данным ЦСУ СССР, но и по оценкам многих добросовестных историков (В. А. Ковда, И. Е. Зеленин, М. А. Вылцан, И. М. Волков[260]), даже несмотря на недостаток целевых капиталовложений и финансовых ресурсов у самих колхозов, к концу IV пятилетки по важнейшим показателям ее план был все же выполнен и производство мяса, молока и шерсти превысило довоенный уровень. Ауже к исходу 1951 года первые мероприятия по комплексной реализации указанных планов привели к значительному росту урожайности почти всех зерновых культур на 25–30%, овощей — на 50–75%, а кормовых трав — на 100–200%. Также в результате как роста общих капиталовложений в аграрное производство, так и повышения технической оснащенности многих колхозов и совхозов страны, удалось создать прочную кормовую базу для развития общественного животноводства и птицеводства, в результате чего за каких-то три года производство мяса и сала возросло на 80%, в том числе свинины — на 100%, молока — на 65%, яиц — на 240%, а шерсти — на 50%. Всего же к июлю 1953 года общественное поголовье крупного рогатого скота увеличилось на 11,3 млн. голов, овец и коз — почти на 54 млн., свиней — более чем на 25 млн., а лошадей — на 6,2 млн. голов[261]. А если учесть и тот факт, что помощь государства колхозам была все же ограниченной и численность советской деревни за эти годы сократилась на 8%, то без преувеличения можно сказать, что все эти показатели стали выдающимся успехом всех сельских тружеников, о чем традиционно и намеренно умалчивают все записные антисталинисты. Впрочем, надо признать и то, что колхозное животноводство продолжало в основном развиваться по экстенсивному пути, поскольку при заметном росте общего поголовья скота оно все еще отставало от плановых показателей, его продуктивность оставалась невысокой и большую часть продукции животноводства по-прежнему давали личные подсобные хозяйства самих колхозников и жителей поселков городского типа. При этом следует напомнить, что, согласно Примерному уставу сельхозартели, принятому еще 17 февраля 1935 года, «каждый колхозный двор в земледельческих районах с развитым животноводством» мог «иметь в личном пользовании 2–3 коровы и кроме того молодняк, от 2 до 3 свиноматок с приплодом, от 20 до 25 овец и коз вместе, неограниченное количество птицы и кроликов и до 20 ульев», а «в районах некочевого и полукочевого животноводства, где земледелие имеет небольшое значение», такой двор мог «иметь в личном пользовании от 4 до 5 коров и кроме того молодняк, от 30 до 40 овец и коз вместе, от 2 до 3 свиноматок с приплодом, неограниченное количество птицы и кроликов, до 20 ульев, а также по одной лошади или по одной кумысной кобылице». В итоге к концу сталинского правления доля ЛПХ составляла по крупному рогатому скоту 43%, по свиному стаду — 40%, а по козьему стаду — более 60%. А что касается основных видов сельхозпродукции, то к 1953 году соотношение между двумя основными производителями выглядело так[262]:
Из этой таблицы совершенно очевидно, что именно личные приусадебные хозяйства не только кормили самих селян, но и составляли 50–80% денежных доходов колхозного крестьянства. То есть, иными словами, колхозы, созданные в годы коллективизации, давали государству гарантированную возможность кормить город, армию, создавать госрезерв продовольствия и сырья, а также исполнять экспортно-импортные поставки, а ЛПХ, не «изничтоженные на корню», а, напротив, узаконенные Колхозным уставом 1935 года, — кормить село и всех тех горожан, которые предпочитали вкушать продукты колхозного рынка, а не магазинной торговли.
Кстати, видимые успехи в развитии аграрного производства сопровождались и ростом оплаты труда в самих колхозах и увеличением количества сельхозпродукции, которая выдавалась на каждый трудодень. Например, если в 1948 году в колхозах РСФСР на один наличный двор эта оплата составляла 3,7 ц зерна, или 259 руб., то уже в 1952 году — 7,1 ц зерна, или 338 руб. В целом, как показано в последних исследованиях[263], натуральные и денежные доходы колхозников от общественного и личного хозяйства достигли довоенного уровня, что резко подтолкнуло общий рост населения страны. Причем естественный прирост на селе был выше, чем в городе, хотя общее количество сельского населения ежегодно сокращалось из-за активного переселения в города. Этот отток ряд ангажированных авторов вроде В. Ф. Зимы связывают исключительно с «насильственным обращением колхозников в горожан» и «массовым бегством жителей села из колхозов». Однако их оппоненты, в частности И. Е. Зеленин, напротив, вполне убедительно доказывают, что большинство переселенцев (до 80%) покинули деревню либо по организованному набору, либо добровольно в расчете на улучшение условий жизни и стабильный заработок[264]. Причем эта группа авторов обоснованно называет этот процесс «объективным и прогрессивным», отражавшим естественные потребности страны. Сам же процесс переселения шел довольно интенсивно и, например, в РСФСР в 1947–1952 годах количество колхозников сократилось, в том числе за счет прироста работников совхозов и МТС, с 72 до 65%.
г) Хрущевские «загогулины» в сельском хозяйстве в 1947–1951 годах
Говоря о восстановлении и развитии сельского хозяйства страны в послевоенный период, нельзя не сказать пару слов о «заслугах» Н. С. Хрущева, который почему-то и тогда, и позднее считался признанным знатоком этой сферы. Так, к примеру, тот же И. А. Бенедиктов, возглавлявший в позднесталинский период Министерство сельского хозяйства и заготовок СССР, в своем знаменитом интервью журналу «Молодая гвардия» дословно
