— Никак струхнул? — подначивает его Изаар. — Неужели наш командующий новобранцами, оказался таким малодушным!

— Это я-то струсил⁈ — Райдо аж трясётся от возмущения. — Ну, держись, Зено! Сам напросился. Пойдём к Валкану, хочешь в патруль, будет тебе патруль!

Пусть мы пока всего лишь зелёные новобранцы, рук в лагере катастрофически не хватает. Валкан, особо не раздумывая, отправляет нас к офицеру, отвечающему за охрану периметра.

— Передайте, что от меня, — бросает он на ходу. — Поставит в ночное. Сейчас любые солдаты на вес золота, даже салаги сгодятся. Только ведите себя подобающе — как умелые бойцы после моей безупречной выучки, а не то найду вам работёнку поинтереснее — отхожие ямы чистить.

В последнее время демоны что-то уж больно разгулялись. Части капитана Эйрина встали лагерем не только из-за проверки. В недавнем бою с исчадиями они понесли изрядные потери.

— Вот и вызвались, — цедит сквозь зубы Райдо, когда мы остаёмся вдвоём. — Только ночных вахт для полного счастья не доставало!

А я, напротив, ликую про себя. Для моих замыслов это прекрасная возможность остаться незамеченным. Хотя, признаться, до конца я ещё не определился. Впрочем, задумки уже имеются.

— Никак сдулся наш грозный командир? — поддеваю я приунывшего товарища.

— Да не в том дело, дружище, — отмахивается он с непривычной серьёзностью. — Просто жить охота. Я тут навидался всякого, пока ты в лазарете прохлаждался. Мы, считай, в одном шаге от погибели ходим. Причём страшной и мучительной. Вопрос лишь, кто этот шаг первым сделает — мы или они, — парень указывает рукой за ограду лагеря. — А ты своей выходкой только увеличил шансы, что демоны нас с потрохами сожрут.

От Валкана мы шагаем прямиком на плац, где идёт смена дозорных. А оттуда — за внушительный частокол, возведённый мастерами техник земли. Поверху змеится полоса острых кольев, призванных затруднить преодоление преграды.

Покидая лагерь, Райдо мрачнеет так, будто на плаху идёт. Ещё бы — позавчера один патруль сгинул, не вернувшись на базу. Подробностей нет, но слухи роятся повсюду. В лагере судачат, что разведчики напоролись на отряд демонов. Хотя болтают и о том, что ребята просто дезертировали. Ежели так, им стоит шустро построить лодку и грести куда-нибудь в дальние земли, потому что житья в Империи им больше не будет. Если эти самые земли, конечно, имеются… Насколько знаю, наш материк единственный во всём мире.

После короткого инструктажа и напутствия новой смены патрулей, нас выпускают за ворота.

Разводящий гвардеец оставляет нас дожидаться у частокола, а сам расходится с остальными дозорными, забирая по нескольку бойцов. Мы идём последними. Лагерь раскинулся на обширной поляне, упирающейся прямиком в стену леса. Разводящий напоследок даёт нам персональные указания.

— Значит так, щенки Валкана, задача до безобразия проста, — крякает гвардеец, распушив усы.

— Щенки, не щенки, а гражданских мы недавно спасли, — не лезет за словом в карман мой напарник. — А вот этот герой, — в меня упирается палец, — вообще чуть собой не пожертвовал, чтобы дать нам увести людей. Так может стоить проявить немного уважения? — без своей привычной бравады заканчивает аристократ.

Наш сопровождающий еле заметно закатывает глаза, вздыхает и продолжает:

— Будете стеречь участок…

Приблизившись к одному из деревьев на опушке, он дотрагивается до ствола. Часть коры молниеносно расползается, открывая вырезанный иероглиф.

— Отсюда, — он убирает руку, и кора смыкается, пряча метку.

Мы идём дальше. На другом, ничем не примечательном дереве гвардеец повторяет процедуру.

— И досюда, — блеснув глазами, словно мы дети малые, произносит он.

Мне, впрочем, никакие пометки не нужны — я и так запомнил оба ориентира.

— Держите, — боец протягивает мне пригоршню печатей.

Райдо тут же надувается, но помалкивает, внимая инструкциям.

— Используйте их, если заметите что-то подозрительное. Надеюсь, пояснять, как ими пользоваться, не требуется.

Мы дружно киваем, но Умник не был бы собой, если бы смолчал:

— Разрешите обратиться?

Гвардеец со вздохом кивает. И зря — на свою голову. Мой спутник тут же засыпает его ворохом вопросов. Как всегда, не то чтобы глупых, но балансирующих на самой грани. Ответив на пару-тройку, разводящий мрачнеет и пристально смотрит на Райдо:

— Тебе не в патруль надо, а в библиотеку, Умник!

Пока они препираются, в моей голове уже зреет план, как, пользуясь шансом, перенестись в убежище Феррона, но я тут же отметаю эту идею. Слишком велик риск.

Райдо чересчур болтлив, да и в первый дозор нас могут проверить в любой момент. К тому же, недавние события не позволяют мне бросить товарища одного. Что бы там ни говорили, пропажа целого патруля в двух шагах от лагеря — это вам не шутки.

— Только давай без своей обычной трескотни, идёт? — предупреждаю я спутника, углубляясь в чащу. — Мы на боевом задании, а не на увеселительной прогулке.

— Ты чего, Зено? Никак демона за кустом углядел? — бурчит он, всю дорогу хмуря лоб.

— Ага, вылитый ты. Просил же — молчи.

Весна покорно умолкает и прикусывает язык. Полночи проходят без происшествий. Мы пару раз пересекаемся с другими патрулями на стыке участков. Это ещё одно обстоятельство, которое стоит учесть. Выглядело бы донельзя странно, если бы вместо пары дозорных вдруг остался один. Так что этот вариант наведаться к учителю я окончательно отметаю. Придётся придумать что-нибудь другое.

Устав молчать, Райдо фыркает:

— Старик, чего ты такой серьёзный? Мы же в патруле, а не похоронах?

Я даже не смотрю в его сторону, лишь взмахиваю рукой — не до болтовни. На границе леса, в своей родной стихии, я чувствую небывалый прилив сил и вдохновения. Шелест листвы и уханье ночных птиц навевают светлую грусть, напоминая о нашем деревянном срубе в чаще. И о сестре. Однако лес дарит мне не только воспоминания — он обостряет мои чувства до предела. С каждым вдохом я ощущаю, как энергия природы струится сквозь моё тело. Я чувствую биение жизни в каждом дереве. Некоторые из них стоят здесь уже тысячи лет, безмолвные стражи времени.

Это ощущение настолько захватывает, что я невольно погружаюсь в себя, будто и впрямь отправился на неспешную прогулку по лесу. Жаль только, без сестры, как в детстве. И чем глубже я ухожу в дебри памяти, тем сильнее нарастает непонятная тревога. На краю сознания назойливо жужжит голос спутника.

— Да тише ты!