Твоя ошибка заключалась в том, что ты не унесла еду в свои комнаты. Комната Ианты в тот момент еще не рассматривалась. В ту первую неделю ты еще чувствовала себя отупевшей, ты устала, ты была голодна, так что ты присела за стол, чтобы съесть еле теплый ужин, и успела проглотить примерно пять ложек, прежде чем клинок вышел у тебя из груди.

Целился он явно в легочный клапан, но на пути оказались третье и четвертое ребра. Эту ошибку нападающий запомнил надолго. Они всегда тебе помогали, вот и в этот раз выстрелили, как пружины. Толстые прутья реберных хрящей рванулись из груди и зафиксировали клинок, ребра стали челюстями, а грудина – упором. Кровь хлынула в унылое рагу, и рапира застряла. Ты дернулась назад. Кости фаланг высунулись из-под кожи, как крошечные ножи, и ты, от страха не придумав ничего сложного, вслепую вцепилась в мускулистые, лишенные жира бедра стоявшего сзади человека.

Когти рвали плоть бедер и таза, но ты быстро узнала, что Ортус из Первого дома не реагирует на боль. Он двинулся, потащив тебя за собой, стянув с табурета, прочь от миски с кровью, и ты отпустила его рапиру, растворив кость. Он отшатнулся назад, а ты бросилась вперед, перекатилась через стол, разлив еду, разбросав кастрюли и вызвав страшный шум.

Там, где рапира задела ребро, откололся кусочек кости. Ты вырвала его из груди и из почти живой кости выросли бедра, вплавленные в коленные чашечки, в таз, в скелет из возрождающегося пепла. Ты оторвала одно из ребер конструкта, пока он не бросился на некросвятого, и ребро оказалось огромным и очень удачным. Пузырящийся мозг легко отделился от прочной кости, как будто был создан именно для этого. Центр для создания формы, оболочка для силы. Ты сжала ладонь, и кость треснула. Тебя подбросил вверх костяной поток, двадцать пар рук вырвались из липких осколков и вросли в пол, окружив тебя бронированной изгородью.

Удивительно, как просто это получилось. Ты едва подумала об этом – и все уже было готово, а энергии понадобилось ничтожное количество. Но кровь вытекала очень быстро, и что-то случилось с довольно важными мышцами, так что у тебя особо не было времени – нужно было остановить кровотечение, а остальное оставить на потом.

Только теперь ты на него посмотрела по-настоящему. Дурацкая идея. Почему ты не убежала? Ты решила на него посмотреть, как будто надеялась чему-нибудь научиться? Кто-то, настроенный чуть менее критически, указал бы, что ты только что получила двенадцать дюймов стали в грудь, и твоим мышцам пришлось выталкивать клинок прочь из собственной грудной клетки, но ты не видела смысла оправдываться. Он в очередной раз напугал тебя. Ветхий, усталый ликтор, кожа которого словно прилипла к черепу, натянувшись до предела на ничего не выражавшем лице. Казалось, Ортус из Первого дома не нуждается в еде или даже в воде. Его смуглая кожа казалась обгоревшей или еще как-то окислившейся, и короткая щетина ржавого цвета впечатления не улучшала. На мгновение ты замерла, не понимая, происходит ли все это наяву. Это дорого тебе обошлось.

Из протоскелетной пыли ты подняла пять полноценных конструктов: тебя, усталой и голодной, хватило только на это. Они, как огромные пауки, расползлись по столу и двинулись на него. Святой долга вскинул на плечо свое чертово копье. Ты наконец-то испугалась по-настоящему. Копье в качестве второго оружия. Копье. Он использовал тупой конец меча – ты так и не научилась называть его яблоком – и разбил череп первого конструкта в пыль. Бил он с невероятной силой. Ты попыталась собрать скелета обратно, не выходя из своей клетки, слепить позвоночник, набросать сверху пепла, но челюсть второго скелета уже отлетела в сторону. Третьего он обезглавил копьем, перебив шейный позвонок, так что во все стороны полетели костяные осколки. Ну а потом твой убийца потерял терпение. Он высосал танергию из двух оставшихся скелетов – ощущение было такое, будто тебя ударили в лицо. Они рассыпались облачками костяной пыли.

Тут ты наконец решила убежать. Это оказалось еще глупее. Гнездо из костяных рук развернулось, готовясь протискиваться в дверной проем. Ты сжала его в плотную, упругую, гибкую сетку. Это было красиво и обеспечивало относительную мобильность, но пришлось пожертвовать прочностью. Он бросил копье обыденным жестом, и сеть мягко прогнулась от удара. Острие его копья вошло в твою толстую кишку. Звук был такой, будто гвоздь вбили в сосиску. Кровь хлынула струей, как газировка из бутылки. Ты свалилась в дверной проем, а вокруг раскатились кусочки костей, твой костяной чехол ударил тебя по спине, ты перевернулась и осталась лежать, истекая кровью, у ног…

– Ортус! – сказала Мерсиморн. Она не казалась испуганной, но явно рассердилась. В глазах у тебя двоилось, но ты почувствовала запах поджаренного тоста.

– Что ты делаешь?

Ты кое-как перевалилась на бок. Мир на краю поля зрения уже начал чернеть. Тогда ты еще не умела так хорошо себя исцелять. Ты услышала:

– Она что, умерла? Стой на месте, дебил! И чтобы я руки твои видела! О чем ты вообще думал? Он с ума сойдет от злости! Ты мудак!

Тебя страшно бесило то, что в смерти ты станешь кем-то вроде мелкой дичи, которую домашнее животное притащило в дом. Святой долга сказал лишенным выражения тусклым голосом:

– Я не собираюсь тебе отвечать.

Копье вытащили. Ты навсегда запомнила это ощущение. Быстрые легкие пальцы отстучали симфонию по твоей спине, остановили поток крови, срастили плоть, прекратили циркуляторный шок. Только тогда ты начала немного понимать, на что на самом деле способна Мерсиморн. Еще одним пальцем она коснулась твоей брови – и гипофиз немедленно изверг из себя струю нейропептидов, заменивших адреналин, растекшийся по телу.

Она говорила:

– Нечестно пытаться их убить, пока у нас могут быть из-за этого проблемы. Они распрекрасно умрут сами, жаба ты чертова. Ей вообще двенадцать лет.

Это было очень далеко от истины, даже учитывая твою ложь, ну и ладно. Он что-то пробурчал. Она резко ответила:

– Достаточно быстро для любого. Смотри! Вот посмотри! Она даже вылечиться не может! Говорили же ему, что ее интеграция замедлилась… что она не может даже стоять. И я не буду здесь убирать, давай сам. Фу. У нее тут кости в ране.

– Вестники будут здесь через восемь месяцев, – сказал Ортус из Первого дома.

– Я в курсе, спасибо, – ответила Мерси. – Пошел бы лучше взорвал парочку планет, чтобы дать нам передышку.

– А теперь ты учишь меня делать мою работу, – сказал Ортус из Первого дома.

– Господи, как я тебя ненавижу. И всегда ненавидела, унылая однообразная ты херня, – от всей души сказала Мерсиморн, и ты почувствовала, как ее палец касается твоей поясницы. Твой желудочно-кишечный тракт, разорванный копьем, вспыхнул глубоко в теле, тебе стало тепло и появилась боль. Ты ее почти не чувствовала, так тебя накачали гормонами. Это было самое прекрасное ощущение с момента отъезда в дом Ханаанский. Потом она сказала уже спокойнее:

– Я знаю, что ты делаешь. Не то чтобы я тебя не понимала, но если ты хочешь утопить этих котят, сделал бы это поприличнее. Ну, выкинул бы ее в открытый шлюз, что ли…