– Это твоя беда, – сказала ты.

– Ты как Анастасия.

В лучшем мире нелюбовь Августина заставила бы Мерсиморн лучше к тебе относиться. Она испытывала настоящее отвращение к Ианте, но вовсе не становилась менее едкой, резкой и презрительной по отношению к тебе. Разумеется, большая часть твоего обучения пала на ее плечи: Августин был занят, и больше никого не оставалось. Она неоднократно высказывалась в том смысле, что Августин нарочно заграбастал «не безрукого младенца» и оставил ей что похуже.

Однажды, устав, ты спросила у Ианты:

– Тебе не противно вот так за ним таскаться? Носить его вещи? Улыбаться, скаля зубы?

– У меня идеально белые зубы, и я стараюсь их чистить, так что не вижу никакой проблемы.

– Ты прикуриваешь его сигареты и воркуешь: «Ах, как здорово, старший братик»!

– Мне хочется тоже обзавестись этой привычкой. Сигареты! На космической станции! Это настоящая власть!

– Ты когда-нибудь думаешь с утра что-то вроде «и как принцесса Иды стала пресмыкающимся слизняком?»?

Она улыбнулась тебе, продемонстрировав белые, тщательно вычищенные зубы. Глаза, которые когда-то были спокойными и лавандовыми, теперь стали синими с бурыми пятнами и насмешливыми.

– Почти каждый день, – ответила она. – Ради бога, Харрохак, улыбаться и выслушивать его истории о последних десяти тысячах лет несложно. Особенно сейчас, когда это может помешать ему бросить меня на съедение Зверю Воскрешения. Я двадцать лет разгребала аферы Короны и привыкла, что стыд – это привилегия. Мы с тобой просто щенки. У меня сломана лапа, а у тебя вообще нет трех лап, но ты настаиваешь, что все сделаешь сама. Да поможет нам бог, потому что мы окружены волками.

Ианта закончила эту поразительную речь и почесала тебя под подбородком. Ты была так возмущена и сбита с толку, что даже не увернулась.

– Покажи свою лучшую сторону, Харри. Это может спасти тебе жизнь.

Маг духа.

И еще одно преуменьшение. Назвать Августина магом духа было все равно что сказать, что в Митреуме есть парочка костей. Ты не завидовала его умению. Магия духа никогда не была твоей сильной стороной. Он обладал способностями ликтора и тысячелетним опытом, для него рутиной было то, о существовании чего ты еле догадывалась. Мертвая Харрохак из твоих писем велела тебе учиться, то же велел и бог, который наставлял вас с Иантой, чтобы вы брали уроки у эксперта Митреума по Зверям Воскрешения.

– Это не моя основная специализация, – объяснил Августин. – Но поскольку наш последний эксперт исчез в кишках, преследуемый отрядом привидений, я остался единственным выжившим адептом магии духа.

– Он скромничает, – сказал бог. – Барьеры между нами и Рекой создал Августин. Если бы он захотел, он бы погрузил в Реку полгорода.

– Какая до великолепия бесполезная идея, – радостно сказал Августин. – Надо туда почаще бросать все и всех, чтобы ни у кого не было шанса вернуться за мной. Нет, господи, я не Кассиопея, я маг духа общей направленности, и я доволен своим уделом.

– Выходит, мы говорим о привидениях, пограничных пространствах и аде, – сказала Ианта. Ианте все хотелось свести к пограничным пространствам и аду, как будто ее покоев было недостаточно. Но ты не могла отрицать, что тебя это все тоже интересует.

Святой терпения наживку не заглотил.

– Господи, просто так в ад я не полезу. Но призраки и духи – тоже хорошая тема для начала. Можно сказать, что я люблю отслеживать следы энергии в поисках источника. Призраки в этом смысле очень забавны. Звери Воскрешения питаются как призраки: они находят талергические планеты и жрут их целиком. Вскрывают, как моллюсков, и выпивают душу. Потом они обращают всю остаточную талергию в то, что мы зовем корпусом или ульем, а танергию – мертвого моллюска – в броню. О передаче танергии лучше спросить святого долга. – Тебе это реальным не казалось. – Если посмотреть на призрака с этой точки зрения, вы увидите массу танергии, которую он собрал. Обычно призраки обитают в местах, связанных с ними при жизни. Лучше всего в собственном трупе или скелете, ну или на планете, если мы говорим о Звере Воскрешения. Генетика и привычка формируют крепкую связь, и получается лучшее вместилище для души. К сожалению, апопневматический шок заставляет большинство из нас слепо рваться прочь от места смерти. И Зверей Воскрешения тоже. В рукаве и призраков, и Зверей есть козырь – они способны жить в любом месте, с которым у них есть связь. В любом, которое танергетически родственно их смерти.

Ианта предположила – ну что за дешевая тупая показуха!

– Похоронный инвентарь. Вещи из гробниц. Любые предметы, которые долго принадлежали им при жизни и контактировали с талергией и танергией. В случае убийства – его орудие.

– Бери выше, – сказал Августин. – Даже то, что касалось орудия убийства, хотя в этом случае связь будет очень слабой, пригодной только для очень кровожадного призрака.

– А могут ли они использовать танергию, которую сгенерировали после смерти? Танергию, непосредственно связанную с ним? В смысле то, что они убивают.

– Ты абсолютно права, – согласился святой терпения, и тебя не взбесило то, что она заслужила одобрение. Дело не в том, что ты не сумела прийти к тому же выводу. Просто ты почему-то ничего не сказала.

– Именно так и действуют Звери Воскрешения, удаляясь от системы Доминика. Они добавляют к своему корпусу все, что успели убить. Они поедают планеты, всасывают танергию и встраивают в себя кусочки планет, становясь все больше и омерзительнее. Обычный призрак не убивает людей и не приклеивает их к себе, чему лично я очень рад. В последний раз, когда мы видели Седьмой номер, он превышал в диаметре пятьдесят тысяч километров.

– Именно поэтому вас отправили укреплять периметр, – заметил бог, когда Августин задумался о пятидесяти тысячах километров. – Мы можем замедлить Седьмой номер, если лишим его еды. Если мы уничтожим планету разом, устроив талергическую смерть, Зверь Воскрешения ее проигнорирует.

(«Именно поэтому мы готовили талергические планеты для некромантии, – объяснил тебе бог гораздо позже, уже после того, как Мерси начала учить тебя уничтожать планетоиды. – Ни один адепт не способен на серьезную работу, если он вынужден пользоваться остаточной энергией. Даже мастер Девятого дома мало что сделает с парой обломков кости.

Так что в самом начале мы поручали одному ликтору незаметно начать танергетическую реакцию. Не убить целую планету, понимаешь ли, а просто пустить кровь. – Он сделал жест, очевидно означающий «пустить кровь», и у тебя немедленно заболела голова.

– Потом через час или два мы отправляли вниз целую команду адептов и знали, что у них будет необходимая энергия. Теперь мы не можем себе позволить использовать ликторов, так что первый удар выпадает на долю солдат Когорты, и они отлично справляются со своей работой. Но старый способ был аккуратнее и добрее.)

– Если Зверь Воскрешения настолько велик, – сказала Ианта. – Очевидно, главная проблема в том, что нас затянет в гравитационный колодец.