Шрифт:
Закладка:
– Да, но он почти никогда не перемещается в физическом обличье. Именно поэтому так сложно отслеживать Зверей. Сразу после выхода из разрушенной галактики становится проще. Обычно они путешествуют по Реке в виде проекций. Кас называла это «перископной разведкой». А если уж они обретают тело, то стараются не подходить слишком близко. Тут-то появляются Вестники. В отличие от обычных призраков, Звери Воскрешения научились создавать внешние органы. И именно они атакуют Митреум. Мы прозвали их ульем, а внутри улья находятся Вестники. Они выглядят как отдельные твари, но на самом деле это часть Зверя, как паутина – часть паука или палец – часть руки.
Урок происходил за обеденным столом, где сидели ты, бог и Ианта. Все еще пахло завтраком, и такое отсутствие церемоний тебя не радовало. Августин склонился над столом и карандашом, позаимствованным у бога, тщательно рисовал на листке схему. В схеме ты ничего не понимала.
– Ты называешь их тварями, – сказала ты, – это как-то…
– Неопределенно? А я не могу их описать, сестренка. Когда мы первый раз наткнулись на орудия Зверя Воскрешения – и мы на них просто смотрели, они даже не приблизились к нам… Тогда я увидел, как ликтор, который до того никогда даже не вскрикивал, вопит, как ребенок с коликами. А еще двое, мир их праху, просто заблевали там все.
– Вестники и корпус у разных Зверей разные, – добавил бог. – Это куски трупов, которые центр перемолол вместе. Некоторые ликторы видят инсектоидов. Они чудовищны и смертоносны, и их часто бывают сотни или даже тысячи.
Когда-то давно ты начала бы задавать вопросы. Добротные, интересные, злые вопросы, сложные, которые продемонстрировали бы, что ты тоже кое-что знаешь и что на тебя можно положиться – ты отправишься туда, куда тебя направили вслепую. На этот раз ты предпочла хранить благословенное молчание.
– И это только половина проблемы, – сказал император, подтверждая твои опасения. – Они опасны, конечно. Если тебя сожрут Вестники, я не смогу тебя вернуть. Но с ними даже ты легко справишься, если у тебя будет клинок и возможность им воспользоваться… или некромантия. Но раз ты ликтор, твоя некромантия, разумеется, нужна в других местах.
– Джон, ты хочешь сам провести этот урок? – терпеливо спросил Августин.
– Нет, прости. Продолжай.
– Я хотел сказать, что мне нравится твой подвох. Я что-то не подумал напугать их до смерти. Они будут жрать вас живьем, начиная с ног.
– Извини! Продолжай!
Коротко улыбнувшись богу, Августин указал на схему.
– Та часть Зверя Воскрешения, которую мы можем уничтожить, находится в Реке, дамы. Самая важная часть призрака – там, где находится его душа, а самая важная часть Зверя – вот здесь. Вы покинете свои тела, которые равно будут вас защищать, потому что ваши старые добрые рыцари засели в ваших нейронах и миндалевидном теле как раз на такой случай, и они будут сражаться гораздо лучше вас, потому что не боятся Вестников. Я прожил на этом свете очень долго, но при виде Вестника с ума схожу от страха. А моему рыцарю плевать. Став ликтором, я убрал ту его часть, которая испытывала эмоции. Это главное мое преимущество. Ваши тела не смогут и не станут использовать некромантию без вас. Сила не течет в обе стороны.
– Но если мы будем в Реке, то привидения… – начала Ианта.
– Вы – проекция. Они не могут причинить вам вред, – пояснил Царь Неумирающий. – И вообще вы их даже не заметите, ни одно привидение не приблизится к Зверю.
Он откинулся на спинку кресла. Бог держался спокойно и расслабленно, прямо, если не считать чуть сгорбленных плеч, он был живым и подвижным. Он всегда казался более живым, чем все вокруг него, и все же был далек от самого понятия жизни. Затмение в форме человека.
– И вот с этим мы сражаемся, – просто сказал он. – Примерно так же, как со всем остальным.
– Вы накладываете заклинания, – пояснил Августин, – ломаете все, что может указать на вас. Иссушаете его ложную плоть. Как и мы, он имеет тело в Реке, и оно уязвимо так же, как мы. Нужно схватить его душу как следует и порвать эту хрень на кусочки. А потом, если удалось его вымотать, надо изгнать всю тварь целиком. Это просто призрак… призрак ада.
– Побежденного Зверя можно столкнуть в бездну, – сказал император. – В бездну, откуда он не сможет вернуться.
– Как мы надеемся, – подхватил Августин, – боже, на это – вся наша надежда.
Мерсиморн (ранее???) из Первого дома, святая радости (ирония?) Не откровенничает.
Когда ты прямо спросила Мерсиморн об имени ее дома, она уставилась на тебя с отвращением и удивлением, как на какашку, которая вдруг пустилась в пляс, и сказала:
– Вали.
К сожалению, Августин тоже не отличался особой откровенностью. Он не назвал имя Мерси, не вспомнил бы его, даже если бы мог, и вообще скорее всего немедленно забыл эту информацию ради чего-нибудь более важного – то есть буквально ради чего угодно.
В плохих отношениях с Августином.
– Может, у нее и вовсе нет имени, – сказал он, откладывая в сторону древнюю газету. – Не забывай, что наши святые воскрешения происходили не все сразу, и ушло несколько поколений, чтобы собрать нашу веселую компанию. Мы с Альфредом появились достаточно рано, чтобы застать двор Кониортоса в Пятом доме, но ликторы вроде Цит родились еще через много лет. И всю свою жизнь она страдала из-за дурацких теорий Седьмого дома о ценности наследственного рака… Мерси старше всех, кроме меня, и она колотилась в Восьмой дом еще до того, как на Воскрешении краска высохла.
Задиристый рыцарь.
Когда ты спросила бога, почему она – святая радости, он просто ответил:
– На самом деле эти титулы описывают рыцаря, Харрохак, а вовсе не ликтора. Альфред был терпелив, Пирра – верна долгу, Кристабель всегда радовалась. Мерси первая скажет тебе, что Кристабель Окт была прекрасна. – Он подумал. – Пожалуй, не упоминай ее имя при Августине.
Мерси вовсе не собиралась говорить, что Кристабель Окт была прекрасна. Услышав имя своего рыцаря, она застыла, как будто ее ударили. Потом святая радости повернулась к тебе, задыхаясь от гнева, и прохрипела, кривя губы:
– Не смей называть меня этим именем, бесполезная девчонка! Дерзкий эмбрион!
Что ж, это само по себе заслуживало внимания.
А вот Августин сказал горячо:
– Она была великолепна. Искрометна. Обожала детей и животных. Прекрасно обращалась с клинком. Правда, интеллектом она уступала среднему бутерброду или апельсину и в придачу была жуткой сукой. В Восьмом доме никогда не было ничего подобного.
Анатом.
Как еще можно было назвать силу Мерси? Ты, как ликтор, могла читать танергетическую и талергическую карту человеческого тела, как книгу. Правда, книгу с картинками, с закладочками, раскрывающуюся на самых интересных местах. А вот глядя на Ианту, ты не видела ничего. При попытке всмотреться в это ничто глаза начинали гореть, а мозг трястись. Конечно, иммунитета к теоремам у нее не было, но без ликторского зрения использовать их становилось куда сложнее. Ты могла бы прижать руку к груди Ианты, если бы захотела – а ты, конечно, не хотела – и постепенно понять, что происходит под грудиной. Но это потребовало бы усилий, близкого контакта и необходимости знать, что такое грудина.
